Посетив полицейское управление, Франц получил на руки толстую папку с информацией по делу. Благо у Герберта везде были свои люди и отлаженные связи, что значительно упростило задачу.

В своей пустой, неуютной квартирке мужчина провел долгую, бессонную ночь, дотошно анализируя и взвешивая каждый незначительный факт. За время его отсутствия в Берлине все предметы здесь покрылись толстым слоем пыли, и жилище стало выглядеть окончательно необжитым. Франц решил для себя, что не задержится здесь, как только с делом будет покончено. С охотой.

Надоедливый берлинский дождь все это время тарабанил по древним мостовым и крышам соседних зданий, мешая сосредоточиться. К этой омерзительной погоде было сложно привыкнуть даже за десятилетия, проведенные здесь. Тридцать семь лет, если быть точным.

Погибших офицеров мало что связывало, кроме, разве что, смерти, поразительно напоминающей естественную. Никаких следов насильственного вмешательства или известного коронеру яда. Быстрая, почти безболезненная остановка сердца. Никакого ужаса на лицах, удушья, судорог, пены у рта. Жертвы едва успевали осознать, что с ними происходит.

Кроме, разве что одной незначительной детали: несколько седых прядей. Человек, не имевший представления о том, на что стоит обратить внимание, едва ли зафиксировал бы эту мелочь на фотографиях убитых.

Кто-то выпивал их жизнь. Аккуратно и с хирургической точностью, без следов или отпечатков. Но позволял себе этот крошечный штрих, словно оставляя послание тем, кто сможет его расшифровать.

В папку также были собраны профили и краткая информация о людях, контактировавших с погибшими накануне. Семьи. Прислуга. Другие военные. Проститутки. Последние места, которые довелось посетить жертвам, среди которых общим знаменателем было кабаре «Зеленый фонарь».

Франц без особого интереса просмотрел список сотрудников заведения, пока не зацепился взглядом за фотографию девушки с подозрительно знакомым лицом.

Некая Рената Леманн последние несколько месяцев числилась в кабаре исполнительницей вечерней программы. Двадцать лет, приехала из какой-то глуши, чтобы строить карьеру в шоу-бизнесе. Вроде бы ничего особенного, но что-то в ее чертах заставило мужчину насторожиться.

Он не узнавал ее; таких девушек в Берлине было бесчисленное множество, миловидных, улыбчивых, с темными волнами волос. И он не мог припомнить в своем окружении ни одной женщины с таким именем. Не сказать, что он тратил много сил на то, чтобы сформировать в голове галерею бывших подружек, но и не выбрасывал их из памяти бесследно. Леманн точно не была одной из них и все же казалась чертовски знакомой. Мыслительный аппарат словно давал сбой в процессе узнавания.

Франц до утра разглядывал эти черты, пытаясь вытащить из памяти необходимый образ, и гадал, не еврейка ли эта девушка случайно, пострадавшая от режима и скрывающаяся под другим именем.

Именем, которое выбиралось с умом и несло в себе скрытый смысл. Ведь в переводе с латыни оно означало «рожденная заново».

Тогда ее мотивация убивать или способствовать убийству офицеров становилась кристально ясной. Но что-то подсказывало мужчине, что все намного сложнее. И был только один способ это выяснить.

Следующим же вечером Франц отправился в кабаре «Зеленый фонарь», где проходили выступления госпожи Леманн.

В заведении мужчина выбрал неприметное место за барной стойкой, чтобы оставаться вдали от навязчивого света софитов, в котором была утоплена небольшая сцена с вычурными, темно-зелеными шторами.

Обслуживал посетителей чудаковатый господин в женской одежде, все время поправлявший сползающее с плеч пушистое боа из перьев. Заметив Франца, он улыбнулся щедро напомаженным ртом, но не получив достаточного отклика, а лишь холодный взгляд в ответ, быстро переключил свое внимание на других клиентов.