У школьного крыльца Яшка встретил Комодина, который волок большую картонную коробку, и на коробке почерком его отца было размашисто выведено: «В дар школьному краеведческому музею от дважды героя Советского Союза Павла Комодина».

– Комод, чего тащишь? – не выдержал Яшка. – Ну-ка, засвети.

Комодин-младший бережно поставил коробку на землю, демонстративно вытащил пачку «Казбека» и закурил, не опасаясь, что его увидят из школьных окон. Любому другому за это влетело бы по первое число, но с Комодом никто из учителей старался не связываться.

– Модель истребителя, на котором батя бил фрицев, – гордо сообщил он. Комодин знал, что этому экспонату будет уготовано в музее центральное место, но ему было всё же любопытно узнать, что принесут остальные. – А ты что тащишь?

– Фронтовые письма погибшего героя, – ответил Яшка. – Между прочим, Скворец притащил дедов орден. Сам видел на столе у Моисея Захаровича.

– Труба Скворцу, – со знанием дела заявил Комодин, – за такие фишки дед ему уши открутит! Батя бы меня просто убил!

Яшка пожал плечами и ничего не ответил.

– Ну, я пошёл, – не выпуская папиросу из зубов, Комодин поднял коробку и направился к школьным дверям. – Будь здоров, фронтовой почтальон!

Новую экспозицию школьного музея, собранную силами учащихся, было решено открыть через неделю, к концу учебного года и к началу каникул. Все эти дни Моисей Захарович ходил счастливый и праздничный, но никого из ребят в музей не пускал, обещая показать всё сразу, когда стенды и витрины для новых экспонатов будут готовы.

Неделю школа гудела растревоженным ульем. У всех было праздничное настроение, правда, его немного подпортил дед Юрки Скворцова, который приходил скандалить из-за ордена, и орден ему тут же вернули. Других инцидентов не было.

По случаю открытия музея провели торжественную пионерскую линейку, на которую пригласили Комодина-старшего. Не взирая на жару, герой нарядился в парадный полковничий китель со всеми наградами, страшно потел и постоянно вытирал багровую лысеющую голову мятым носовым платком. Несколько раз Комодин отворачивался и выжимал пот из платка, но платок был всё равно мокрый, липко шмякал по лысине, и это вызывало всеобщее оживление, особенно среди смешливых октябрят.

После нудных речей директора, Комодина и старшей пионервожатой завели гимн с потрескивающей пластинки из радиоузла. С последним аккордом Моисей Захарович торжественно распахнул двери музея, а сам был вынужден отскочить в сторону, потому что хлынула ребячья толпа, и классные руководители, как ни старались, сдержать напор не могли. Всем хотелось поскорее увидеть свой экспонат и то место, которое ему отвели на стендах.

Яшка оказался зажатым между Юркой Скворцовым и Светкой Левшаковой. Чуть в стороне от них пыхтел Комодин-младший, который особо не торопился, потому что и так знал, что с его моделью будет всё в порядке. Юркиного экспоната не было, но он давился со всеми за компанию.

– Вижу! – радостно захлопала в ладони Светка и указала на стенд «Быт местных крестьян XIX века». В центре стенда были аккуратно закреплены планочками старинные бабушкины пяльцы с куском вышитого полотна. Сама Светка вышивать не умела и не испытывала к этому никакого интереса. Так что с пяльцами, в общем-то нужной и полезной в хозяйстве вещью, её родители расстались без сожаления.

Яшка внимательно осмотрел стенды и витрины в обеих музейных комнатах, но своих фронтовых треугольников так и не обнаружил. Когда толпа поредела, обошёл музей ещё раз, но результат оказался тот же.

– Моисей Захарович, а мои письма? – почему-то краснея, спросил он у учителя, прохаживающегося вместе с директором и Комодиным-старшим.