– Как его звали?
– Саша С. Но ты его не знал.
– Саша… – повторил Павел. – Саша…
Взглянул на жену.
– Когда это случилось?
Светлана изменилась в лице.
– Зачем тебе?
– Хочу знать.
– Не понимаю для чего…
– Света!
Покусала губу.
– Через три месяца.
– После нашего с тобой знакомства? – уточнил он. Она нехотя кивнула.

Теперь молчали оба. Глядя на стол, Павел мучительно пытался вспомнить события того времени, и мелочи, прежде казавшиеся несущественными, сейчас приобрели совсем иной смысл. Постепенно пазл сложился.
Поднял глаза на жену.
– Ты встречалась с нами одновременно?
Светлана молчала.
– Понятно, – он скрипнул зубами. – Но зачем, если ты любила его?
– Он мне изменял, и я знала, что так будет и дальше, – отозвалась она. – Захотела ему отомстить.
– И для этого выбрала меня? Мило.
Помолчав, добавил:
– А меня ты хоть немного любила?
Светлана повела плечом.
– Ты меня устраивал. А потом... а потом полюбила.
– Ну да: стерпится, – слюбится, – невесело усмехнулся и посмотрел на неё в упор. – Остаётся один вопрос: чей Сашка?
– Твой. Я и так знала, но всё равно сделала экспертизу.
– А я всегда любил только тебя… – задумчиво произнёс Павел. – И, не поверишь, всегда был верен.
– Я знаю, Паша. Наверное, поэтому и я никогда не изменяла.
Павел налил в бокалы.
– Хотя и говорят, что не стоит ворошить прошлое, но знаешь, я рад, что мы поговорили и что это больше не стоит между нами. За нас, Светик, и за Сашку!

Звону бокалов эхом отозвался стук входной двери. Через минуту в комнату заглянула любопытная рожица белобрысого пацана.
– Ого! Что тут у нас? И я хочу!
– Ты ж из гостей. Тебя там что, не кормили? – засмеялась Светлана.
– Ой, мам, бутеры – это много, по-твоему?
– Да не хватай ты со стола! Иди руки помой сначала! – притворно грозно рявкнул Павел. Проводив сына смеющимся взглядом, он повернулся к Свете и качнул головой:
– А похож.

4. Конфеты

От музыки Раммштайн стены дрожали, как при шестибалльном землетрясении.
— Стёпа, сделай что-нибудь, — простонала Аделаида Семёновна, держась за голову, повязанную мокрым полотенцем. — Я уже не могу больше.
— А что я сделаю? — отозвался Степан Карпович, взглянув на часы. — Сейчас восемь вечера и не выходные — имеют право. Полицию вызывать бесполезно.
— О, хосспади! — Аделаида Семёновна упала в кресло. — Да что ж это такое-то?
— Сынок Танин гостей назвал, таких же олухов, как он сам, — пробурчал Степан Карпович. — Таню к подруге спровадил, я её встретил, когда домой шёл. Безотцовщина, что ты хочешь.
— Бедная женщина, — вздохнула жена. — Ну попроси их, чтобы музыку свою потише сделали, сил уже нет никаких.
— Угу, послушают они меня, — Степан нехотя поднялся из кресла и пошёл к двери.

На звонок долго никто не открывал. Наконец дверь распахнулась, и на пороге предстало нечто в оранжевом свитере и коричневой шляпе, с лицом, напоминающим печёный овощ. Из пальцев перчатки на правой руке торчали пластмассовые когти. Степан Карпович отшатнулся.
— Тебе чего, дядя? — у пугала оказался звонкий мальчишеский голос.
— Ты… кто? — выдавил Степан.
— Я Фредди Крюгер! — гордо заявило пугало.
— Костян, отвали. Это наш сосед, — отодвинул его Сашка. — Здравствуйте, дядя Стёпа!
— Дядя Стёпа! — хихикнуло пугало и исчезло.
— Саш… чего это у него с лицом? — Степан Карпович смотрел вслед.
— А… это. Грим такой. Праздник ведь.
— Пра-аздник? — удивлённо протянул Степан. — Так он же ж только через четыре дня.
— Да не, дядя Стёпа. Сегодня. Хэллоуин.
— Хэвло что? — не понял Степан.
— Хэллоуин, — повторил Сашка. — Карнавал типа. На него взрослые детям должны дарить конфеты, иначе хреново будет. Конфеты или жизнь! — выкрикнул он. — Вы конфеты принесли?