На углу длинноволосый забитый парнишка раздавал листовки. Одну он сунул и Нине. Та взяла с равнодушным видом, замедлилась. Первые же слова взбесили её окончательно. Видимо, эти бумажки в монастыре печатали. В глаза сразу бросались строчки «Не совершай убийства – НЕ делай аборт!». Нина смяла листовку, бросила в парня, который с удивлённо посмотрел на неё, даже не попытавшись защититься.

– Помогаешь, да?! – заорала Нина. – Да лучше бы ты контрацептивы раздавал таким, как ты, кобелям! Наташа вон забеременела – так никому не нужна была. В школе расстрелять готовы были, дома – повесить! А тут, небось, спасли бы, да?

Она прыгнула к парнишке, вырвала из его рук пачку листовок и бросила под ноги. Парень стоял, опустив глаза. Легче Нине не стало. Она развернулась и зашагала прочь, навстречу молодому монаху в чёрном балахоне, который шёл по тропинке к тротуару. Он, по-видимому, наблюдал потасовку, потому что теперь с интересом смотрел на Нину.

– Что смотришь? – крикнула она ему ещё издалека. – Помолишься за меня? Может, хоть тебя услышат там? Вы же все добрые такие! Вы же мир спасаете. Беременных вон отговариваете от аборта. Может, тогда лучше закроете всех мужиков за забор? Это точно спасёт от аборта.

Монах шёл своей дорогой, потупив взгляд.

– Чё молчишь? – снова крикнула Нина, когда они уже совсем сблизились. – Помолишься, поп? А, попадзе?

Монах не поднял глаз на неё, орущую, агрессивную, с растрепавшимися волосами.

– Помолюсь, – тихо отвечал он, – помолюсь.

Нина посмотрела ему вслед с усмешкой, покачала головой, остервенело жуя жевательную резинку. Ей хотелось сделать ещё что-нибудь более вызывающее, но фантазия не сработала. Эти амёбы ни на что не реагировали. Неинтересно.

Нина спустилась к набережной, постояла секунду у невысокого заборчика, с усмешкой взглянула на женщин с колясками. Одна из них курила. Девушка тоже достала новую сигарету. Мысль о том, что её будущее с вероятностью в 99% будет вот таким и никаким другим, снова вывела её из себя.

– Чтобы вы все сдохли! – прошептала она сквозь зубы. – Я вас всех до одного ненавижу, я хочу, чтобы вы сгнили, сгорели в аду. Нет, я хочу, чтобы вы мучились! За свою тупость, за то что вы – убогие твари, ничего не достигшие, за то что живёте, как скоты, – от злости у неё помутнело в глазах. Она глубоко затянулась и медленно пошла дальше по набережной.

В нескольких метрах впереди девочка лет десяти взгромоздилась на заборчик, пытаясь сделать селфи. Она болтала в воздухе такими же худыми, как у Нины, ногами, балансируя. Нина представила, как толкает эту дуру, как та переворачивается, ударяется затылком о бетонный берег канала, теряет сознание, делает кувырок и падает в воду. Впереди никого нет, позади только эти две мамаши, которых попы уберегли от аборта. И никто не увидит, как эта дура, пуская пузыри, пойдёт ко дну. Одной тварью меньше!

Нина улыбнулась своим мыслям. Она приближалась к девочке, рассматривая её. Телефон подороже её будет. Когда между ними осталось несколько метров, девочка вдруг неловко вывернула руку и, вскрикнув, уронила телефон. Аппарат ударился о бетонный берег и скатился в воду. Нина даже успела порадоваться. Она криво улыбнулась, но в следующий миг девочка, инстинктивно дёрнувшись в попытке спасти мобильник, потеряла равновесие и свалилась навзничь с забора. Нина замерла от неожиданности. Девчушка вскрикнула и, перевернувшись, оказалась в воде. Случилось почти так, как Нина и представляла. Широко раскрыв зенки и рот, вся мокрая несчастная, любительница селфи пыталась схватиться за ровный бетонный берег, но он был весь покрыт слизью и полусгнившими мелкими водорослями. Выбраться не было никакой возможности. Течение потащило девчонку вниз. Нина машинально пошла за ней. Озираясь по сторонам, она и не заметила, как ускорила шаг.