– Нельзя мне тут сидеть. – заныл Сараев. – У меня переговоры важные в администрации в Озерске, мне ж переводить надо. Будут подписывать договор аренды земли на 50 лет с миллионером из Германии.

– Ладно трепать, Сараев, какие миллионеры из Германии, да еще в Озёрске, павлин-мавлин. Чего они там забыли? Ты еще скажи, запчасти для своих Мэрсов будут производить… – и начальник трезвяка заржал во всю глотку.

– Да говорю тебе. Приехал один фермер, немец. Он жил до войны в Дубраве, у них большое хозяйство там было. Видать, потянуло к родным местам. Ностальгия. Вон сколько их тут в город понаехало. И важные шишки из их Землячества Гумбиннен, и из фонда какого-то благотворительного тоже. Да, выпускай же!..

– То-то я смотрю они вокруг отдела крутятся фотографируют наши старые гусевские развалины на Московской.

– Вот-вот, а этот в родную деревню махнул. Да отпусти ты меня Вован, некогда мне, говорю же, переводить надо. Машину редактора Рябушева ещё забирать…

– Машину без Алёшина не отдам, – вмешался сержант-гаишник. – Да и про наш медвытрезвитель давно газета не писала. Про то, как мы с пьянством боремся и… Короче, не отдам. Пусть твой друган из редакции сам за ней приходит и не проси!

– Не отдавай, на такси поеду. Вызови таксиста, Серёгу-армяна. Только отпусти… Ну выпускай же!

– Да я тебя не держу, мне в трезвяке ты не нужен, павлин-мавлин. С тебя бильярд и пиво, как обычно, а с Алёшиным сам рассчитаешься.

– Заметано, Володя, я ж никогда не подводил, ты меня знаешь…

– Да уж знаем, павлин-мавлин, – и начальник с гаишником опять заржали вспоминая былые похождения Сараева в «Спартаке», и в бане… Витька и сам хотел посмеяться, но в голове опять переклинило, и голова затряслась как-то нервно. Не то от смеха, не то от хорошего бодуна.

Выпроваживая Сараева начальник трезвяка хитро ухмыльнулся, а про себя подумал. Надо бы сообщить майору Молчи-молчи про заезжего немца в Озерске. Местный гэбист Щипитюк давно обещал пристроить старлея из ментовки к себе в контору, за что тот платил ему дружескими услугами.

Вяло махнув рукой на прощание, Сараев затрусил на площадь к таксистам. Быстро умыться, побриться и в администрацию на переговоры. Серега Заргарян ждал его на своем Жигуленке у подъезда. Улыбался во все свои белые зубы и почему-то приговаривал одну и ту же фразу.

– Форзихьшт, битте. Форзихьшт!

Сараев ни сразу смекнул, что это Заргарян не по-армянски, а по-немецки пытается болтать. В начале сезона Сараев за две недели обучил всех местных таксистов расхожим фразам на ускоренных курсах немецкого языка, по просьбе фирмы Кайнер&Майнер. К слову сказать Заргарян был самым старательным. Но дальше Форзихьшт дело так и не пошло. По дороге в Озерск он сумел даже кимарнуть в такси и вчерашний день промелькнул в подробностях, как в кино. Благо Заргарян болтал без умолку, как радио.

С утра, не дождавшись Витьку Сараева, Штальц прогуливался по центральной площади Озерска, фотографировал старые немецкие здания, присматривался к нехитрому скарбу в торговых рядах тут же на площади. Неожиданно появившийся из неоткуда Сараев даже напугал Шталльца.

– О-оу-уф! Это дёше-ва, – пролепетал Штальц вместо приветствия и потащил Сараева к торговым рядам.

– Куда вы, господин Штальц?! Нам в мэрию надо,.. там уже все собрались… нас ждут уже, – тщетно пытался остановить немецкого фермера Сараев. Но Штальц был непреклонен. До умопомрачения торговался с дородной тётей за совковую лопату и оцинкованную лейку с ситечком для дизтоплива. Когда тётя все же уступила 20 дореформенных рублей никчемному немчику, никак не хотевшему понимать, что этот черенок на лопату еще её покойный муж сам строгал, а ситечко сам припаивал, Штальц довольный достал пять марок и сказал: