– Вашу мать, кто развалил вещи на проходе? Сейчас стемнеет и кто-то обязательно запнется.

– Где ты там проход увидел? Что ты вообще ходишь у моей палатки, у своей ходи, – отвечала уже сильно дерзко немного подвыпившая и осмелевшая Настя.

А ей последнее время даже и не нужно было ничего горячительного пить, чтобы колко или язвительно ему ответить. Сашу это очень мило бесило. Ну не мило, Саша недоумевал порой, как ЭТО, всегда злое и недовольное, могло ему так сильно понравиться. Он ничего не ответил, сел у костра, уставился на нее испепеляющим взглядом и тихо так сказал что-то себе под нос. Что именно – никто не расслышал, но не было сомнений в нецензурности и непереводимости на другие языки сего высказывания.

Даша давно искала возможность побыть с ним наедине, Саша ее старательно избегал. Не о чем было с ней разговаривать. В итоге Дашка догнала его во время вылазки за валежником.

– Ты вообще ни одной юбки не пропускаешь?

– Твою пропускаю! – остановился, закрыл глаза, выдохнул. Нет, так нельзя, будет только хуже. – Дань, ну хватит уже, может? Ты что на меня так взъелась, думаешь, было бы лучше, если б мы тогда переспали?

– Что? – округлила глаза и повысила голос Даша. – Ты, придурок, вообще о чем?

– Не шуми, хотела же поговорить наедине – давай. Но надо вполголоса, если не хочешь, чтобы весь лагерь знал, о чем разговариваем.

– Поняла, – уже тихо и спокойно ответила Даша. – Не понимаю, почему ты подумал, что я на тебя злюсь. Просто оставь Настю в покое, пожалуйста.

Даша… Непонятны были ее мотивы, почему именно она решила так рьяно защищать Наську от Саши. По прошествии времени она сама признала, что ребята просто созданы друг для друга. Но это уже совсем другая история.

– Что значит оставить в покое? Мне что, шарахаться в ужасе от нее? Даш, не смеши.

– Слушай, ну что я не вижу, что ли, как ты на нее смотришь?

– И как смотрю? Она ругается со мной сегодня весь день, по поводу и без… И неужели ты не видишь, что она сама ко мне цепляется?

– Вижу, – виновато потупив взгляд, ответила Даша.

Какое-то время они так и сидели на старом, выкорчеванном бурей бревне, покрытом голубоватого цвета мхом. Саша молча перебирал ногами опавшие шишки, Даша гладила мох. Он был холодный и казался влажным, но от этого не менее приятным на ощупь, очень податливый, приминался под рукой и тут же расправлялся, становясь еще более ярким и гладким.

– Вообще, хорошо, что ты подошла. Ты можешь мне по нормальному объяснить, почему ты так ее опекаешь, вообще, что с ней не так?

– Все с ней так.

– Ты поняла, о чем я, не хочешь говорить – пошли в лагерь, – Саша начал было уже вставать, уперся о ствол и почувствовал на своей руке ее робкое прикосновение.

– Саш, погоди, пожалуйста, давай поговорим…

Он опустился обратно и посмотрел на нее. Даша на него смотреть не хотела. Очень сильно хотела она на него посмотреть, но от этой мысли выступал предательский румянец, и на земле, прямо под ногами, было что-то очень интересное.

– Ты прав, – продолжила она, так и не набравшись смелости взглянуть на Сашу, – я на тебя все еще злюсь за тот случай. Хоть и понимаю, что ты поступил правильно, как настоящий мужчина, и что если бы тогда все было иначе, если бы мы не остановились… Если бы ты не остановился… Я бы сейчас еще больше на тебя злилась. Просто сейчас… Сейчас немного больно… – Даша не закончила сказанное, голос ее задрожал и осекся. Она положила Саше голову на плечо и сделала глубокий вздох.

Длинные стройные ряды сосен, казалось бы, совершенно спокойные и недвижимые у земли, как монолитные колонны, преображались на самом верху у макушек. Там они качались и поскрипывали своими большими зелеными макушками. Их кроны, влекомые ветром, словно пажи во дворце, в медленном церемониальном танце сближались друг с другом, кланялись, делали несколько красивых па, поворачивались и меняли партнеров. Созерцанием этого бала и увлекся поднявший взгляд Саша, когда слегка приобнял Дашу и начал поглаживать ее волосы. Сейчас нужно было аккуратней выбирать слова.