– Нет, у меня еще есть запасы. Ну и сама же сказала, лето. Если что – сам прогуляюсь, спасибо. – Он явно хотел еще что-то спросить. Набрался смелости, для решающего броска, вдохнул и выпалил: – А что за парень тебя вчера провожал?

Ну вот, приехали. Болтливое настроение у бати просыпается не всегда. Он вообще очень замкнутый и молчаливый. И работа у него под стать – спортивную газету читать перед монитором и кнопку нажимать, как машина подъезжает к шлагбауму. Порой от него за день только и можно, что услышать скромное, но басистое: «Го-о-ол». Они прошли в комнату, присели, и Настя ему рассказала все как есть, но на его языке. Коротенько так, без деепричастных оборотов и не сильно вдаваясь в подробности.

– Ты знаешь, у меня полгода парня не было, и впервые кто-то вызвался меня проводить, а ты сразу заметил. У тебя и возле дома камеры везде понатыканы?

– Нет у меня камер, курил на балконе стоял, – оправдываясь, парировал папа. – Так, а что он не зашел? Познакомила бы с ним.

– Ну уж нет, я сама еще не уверена, что хочу с ним сильно знакомиться, а уж с тобой знакомить… Не, на такое я точно не готова. – Ох, как же сложно с отцом об этом всем говорить, но, кажется, она справилась.

– Ты только не переусердствуй, дочка, тебе учиться надо, – разговор явно пошел не в то русло, на какое он рассчитывал, заранее заготовленную речь про разбитое сердце и прочие вытекающие придется приберечь до следующего раза.

– Да учусь я, пап, и с ним встречаюсь сегодня, погуляем немного. Все я успеваю. На работу хочу еще пойти.

– На работу она хочет пойти, – возмутился папа, – иди давай, работница. Одно хоть что-то закончи сначала, потом за другое берись!

Он взял пульт и щелкнул большую красную кнопку, ракеты не взлетели, но появился шум стадиона, а через секунду и изображение зеленого поля. Это означало, что словарный запас на сегодня у папы исчерпан и разговор окончен, Настя встала и пошла к выходу, но в проеме двери повернулась и пропела:

– Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

– Что? – повернулся в ее сторону папа.

– Ничего. Хорошего вечера, – уже из коридора донеслось милое напутствие с хохотком.

В этом кафе, помимо прекрасной музыки и свежевыжатых соков, великолепные салаты. И, как часто это бывает, их великолепие заключалось не столько в хорошем рецепте, сколько в красивой подаче. Девочки сделали сотню селфи, поели, вспомнили еще пару забавных историй и вдоволь насмеялись. Отвергли около пятнадцати приглашений интересно провести остаток вечера от воздыхателей и засобирались по домам. Вообще-то им в разные стороны, но было решено попробовать спокойным размеренным шагом дойти до оперного и там уже сесть каждой на свой транспорт.

Настя любила трамваи. Те старые, грохочущие плохо примыкающими сдвижными дверьми, и твердыми протертыми местами. Зимой в них было жуть как холодно, но если одеваться тепло, то можно ехать и смотреть в незамерзающие окна. Она пропустила три или четыре современных трамвая с вайфай и телевизорами, первые два под предлогом «посадить Дашу на автобус». Остальные из вредности. И ее упорство было вознаграждено.

С ней в вагоне трясло на кочках одного деда, двух школьников с самокатом и кондуктора в розовой жилетке. Длинный такой, тощий, смешной. Сидел на своем троне в середине вагона, торчал коленками на половину прохода и созерцал всех через большие очки в светлой роговой оправе. Казалось, если он встанет, то упрется своей зеленой шапкой в потолок. Кто вообще носит в такую жару шапку? Но нет, чуда не произошло, до потолка парень не дорос.