– Мири, за тебя, – коротко сказал я и качнул кубком в сторону золотоволосой жрицы.

– За тебя, Мири, наш лучик света! – снова поддержала меня Гвин, причём максимально искренне.

Бывшая монахиня заулыбалась так, будто кто-то прожектор милоты включил. И тут же раскраснелась, не привыкшая получать комплименты.

– Барон, ну это уже как-то некрасиво! – обиделся де Рой. – Вас послушать, так наша принцесса ничем не выделяется! Неужели вы – её соратник – совсем ею не восхищаетесь?! Я не стану акцентировать внимание на том, что вы издеваетесь над моим тостом, но ваши слова бросают тень неуважения на вашу замечательную гостью!

По лицам некоторых людей из свиты Гвиневры я понял, что они согласны с красавчиком. Надо срочно выправлять ситуацию и хвалить королевскую дочь, или вечер закончится скандалом.

– Вы просто плохо осведомлены в сильных сторонах нашей принцессы, – спокойно отвечаю Валерику. – У неё немало удивительных качеств, но вы, уважаемый сэр, пытаетесь похвалить самые избитые.

– Тогда вы, барон ван Хутен, скажите правильные слова. Как «большой знаток» Её Высочества! – парировал он.

– Да, Эдрик! – игриво поддержала принцесса. – Отметь уже во мне какие-нибудь заслуги. Или я единственная «серая мышка» среди твоих подруг? В чём-то же ты мной восхищаешься, выделяешь на фоне других девушек. А то мне начинает казаться, что, кроме короны, мне и похвастаться нечем.

– Это будет тяжёлое оскорбление, если сейчас не воздать должное нашей принцессе! – вставил де Рой, повышая ставки.

Все уставились на меня, будто я – идиот – довыпендривался и сам себя загнал в угол. Но как бы ни так. Думаете, у меня не припасён козырь? Вы плохо знаете Эдрика ван Хутена, господа.

– Я имел возможность увидеть в леди Гвиневре одну сильную сторону, которая восхитила меня до глубины души и точно является её уникальной чертой, – многозначительно начинаю свой тост.

– На ходу пытаешься вспомнить? – с улыбкой шепнула принцесса. – Давай уже, похвали меня хотя бы за красоту, а то неловко как-то…

– Во время нашего безумного похода не раз случались моменты, когда казалось, что всё уже рухнуло, что надежды больше нет, – громко продолжаю. – И для леди Гвиневры это были особенно страшные минуты, ведь она действительно поставила всё на свой дерзкий план…

Зал застыл в ожидании конца моей речи. А с лица принцессы моментально слетело всё ехидство. Она поняла, о чём я… Ранение Эдриана, наше с Мирильдой падение в бездну, потом тот эпизод в королевской спальне, когда святая дева далеко не сразу оживила правителя. В эти моменты мы видели, как Её Высочество накрывало отчаяние. Она сама наверняка вспоминает о них, как о страшном сне. Или вообще старается не вспоминать.

– Я видел, как наша принцесса страдала, осознавая, что её дело почти проиграно. И я же видел, как быстро она собиралась вновь, чтобы идти дальше с гордо поднятой головой, – заканчиваю свою речь. – Жизненные невзгоды и потери могут сломить даже самого стойкого рыцаря. Но леди Гвиневра не раз демонстрировала мне, что её невозможно сломить. Даже получив тяжёлый удар от судьбы, она встанет и пойдёт дальше к своей цели. И поэтому за такой принцессой хочется следовать до конца. Ради такой принцессы ты рискнёшь жизнью. Сделаешь всё возможное и невозможное. Чтобы увидеть, как сбываются её мечты.

Весь пир застыл, пытаясь переварить мои слова, довольно необычные для комплимента прекрасной даме. А Гвин их сразу поняла. Её губы задрожали, а глаза сделались мокрыми от слёз. Только она сама знает, сколько сил потребовала эта «несломленность». Всякие прихлебатели, привыкшие видеть её красивой девушкой, сидящей подле короля, даже не догадываются, что у принцессы есть такая сторона.