Когда родился Даниель, я стала сразу приучать его ко сну в отдельной кроватке, чтобы потом не мучаться при отлучении. Через два месяца, однако, и Даниель понял, что почем, и занял законное место около моей груди. Именно тогда я поняла, что Саша был беспроблемным ребенком, что касалось ночного сна. Он всегда успокаивался рядом со мной. Когда родился Даниель, мой муж первый раз за всю нашу совместную жизнь переехал на ночь из спальной в большую комнату. Все-таки негоже, если у хирурга от недосыпания руки трясутся. Даниель яростно ревел. Я так же яростно качала его на руках, на большом гимнастическом мяче, в автолюльке. Иногда он успокаивался, иногда кричал дальше. Я консультировалась у лучших специалистов по детской психологии и у врачей. Все только разводили руками – животик, перевозбуждение, следите за питанием. Даниель сам следил за своим питанием и до года пил только мое молоко. Потом осторожно начал пробовать, что ела я, и постепенно превратился в прямоходящего малыша с ложкой наперевес. Но спокойный сон нам по-прежнему только снился.

Вобщем, первое, что я решила наладить в своей жизни, стал сон.

– Снова пишешь? – заспанный муж заходит в комнату и с удивлением смотрит на меня, сидящую за компьютером в семь утра.

– Читаю отсутствующую корреспонденцию, – вспоминаю, что муж о моих ожиданиях писем из издательств ничего не знает и быстро исправляюсь. – У меня эксперимент: встаю рано, ложусь, когда захочу спать. Даниель меня в пять утра разбудил, и я решила больше не ложиться. Шесть часов с одним пятнадцатиминутным качанием. Мало, но эксперимент есть эксперимент.

Зеваю.

– Я бы на твоем месте уже сейчас лег. Чего ты себя мучаешь? Тебе же не нужно на работу, как мне!

Он наваливается на дверной проем руками, кладет на них голову и демонстративно храпит. Потом улыбается, подходит ко мне, целует и исчезает в ванной.

Все статьи о правильном сне кричат в один голос, что ложиться нужно до десяти, а вставать – до шести. Я могу себя заставить принять этот режим, но очень сомневаюсь, что надолго. Я всегда была совой. По ночам работала, а утром спала. Именно поэтому раннее вставание детей я воспринимала, как сова бы восприняла рождение у нее жаворонков. Но эксперимент есть эксперимент, и я креплюсь.

Смотрю на часы – семь утра, а состояние такое, будто час ночи. Иду посмотреть на детей. Саша сладко спит. Прикрываю его одеялом. Даниель лежит на нашей кровати и причмокивает. Скоро проснется. Полежу немного рядом с ним.

К жизни меня возвращает удар чего-то объемного и твердого в правый глаз. Я взвываю от боли и теперь знаю, что чувствуют боксеры при нокауте. Внутри все горит от гнева. Жалею, что я не на ринге, а всего лишь в кровати с годовалым ребенком. Очень хочется дать сдачи. Даниель улыбается. Для него это всего лишь игра: падать назад на маму из положения сидя.

– Мама, принести пакет со льдом? – слышу голос Саши.

– Ты тоже уже проснулся? – я держусь за ушибленное место и смотрю на старшего. Какой же он красивый у нас получился! Боль сразу отступает.

– Да, – отвечает он и трет глазки.

– Принеси, пожалуйста, чтобы синяка не было.

Саша скрывается в коридоре и долго возится, пока я прихожу в себя.

– Что ты так долго? – не выдерживаю я.

– Я яйца ставлю варить! – слышу сосредоточенный голос Саши.

Я вскакиваю и несусь на кухню. Одно яйцо уже лежит на полу.

– Мама, я этого не хотел, – разводит руками Саша.

– Я знаю. Где пакет со льдом?

– Не нашел.

Где-то лежит после последнего прикладывания. Таких у нас за день, как минимум, два-три. Как у настоящих боксеров! Прикладываю ко лбу стеклянную банку с вареньем и пытаюсь остыть. День только начинается. Обычный день, в который я, как всегда, хочу спать, а дети, как всегда, выспались и полны энергии.