Во многих немецких газетах они разместили объявление, что предъявитель газетной заметки от 1847 года касательно проложенных под Ангальтской железной дорогой подземных телеграфных проводов получит значительное денежное вознаграждение. Это помогло. Уже через несколько дней из разных частей Германии пришли вырезки из газет нужного содержания. Комиссия осчастливила меня тем фактом, что теперь я – бесспорно признанный изобретатель покрытых гуттаперчей проводов, и уехала. Обещанной публикации результатов экспертизы в Америке так и не состоялось, так как компромисс с новоявленным изобретателем принес компании большие преимущества.

В Германии со времен строительства линий во Франкфурт-на-Майне и Кёльн подземные линии вошли в моду. Не только государственные телеграфные линии в Гамбург, Бреслау, Кенигсберг и Дрезден представляли собой зарытые на два фута глубиной незащищенные провода, но и железные дороги предпочитали прокладывать такие подземные линии, хотя признаки скоро ожидаемого заката подобных сооружений проявлялись ежедневно. В частности, все чаще, особенно на первых линиях, проложенных в песчаных железнодорожных насыпях на глубине от полутора до двух футов, наблюдались разрушения, вызванные крысами и мышами. Линии, проложенные на глубине более двух футов, в первое время не подвергались таким набегам грызунов, но позже они случались и там.

Тогда я посчитал, что свинцовая оболочка проводов может полностью устранить такое положение дел. Для покрытия проводов свинцом я поначалу поступал следующим образом. Сквозь прямые свинцовые трубы посредством нагнетателя продувался пеньковый шнур, а затем с его помощью в трубы протягивался изолированный гуттаперчей провод. Далее труба проходила сквозь волочильную доску для создания прочного соединения с изолирующим слоем проводника. Впоследствии удалось сразу спрессовывать свинцовую трубу с изолированной проволокой, если только свинец принимал определенную температуру и сохранял ее в течение длительного времени. Трудность непрерывного контроля данной температуры я преодолел с помощью термоэлектрического устройства.

Такие покрытые свинцовой оболочкой провода в начале 1850-х годов многократно использовались мной и Гальске. Среди прочего – для телеграфа полицейского управления и пожарной охраны Берлина[97]. Свинцовые провода удовлетворительно служили в течение долгих лет. Затем их постепенно заменили кабелем, но и сегодня, по прошествии сорока лет, еще сохранились совершенно целые линии со свинцовой защитой. Только там, где свинец соприкасался с разложившейся органической субстанцией в почве и тем самым образовывался уксуснокислый и углекислый свинец, он был подвержен быстрой порче.

Только что упомянутый телеграф для полиции и пожарной охраны должен был соединять пятьдесят разрозненных берлинских станций с центральным бюро полицейского управления и центральным бюро пожарной охраны, так что сообщения о пожарах передавались одновременно всем станциям обоих ведомств, а полицейские сообщения принимались и расшифровывались только в центральном бюро полицейского управления. Наша система очень достойно справлялась с этой интересной задачей, надежно и верно проработав свыше двадцати лет, пока не пала жертвой более простой системы Морзе[98].

Телеграф Морзе впервые стал известен в Германии благодаря некоему мистеру Робинсону, устраивавшему в 1850 году[99] демонстрационные показы с использованием такого аппарата. Простота аппарата Морзе, относительная легкость освоения азбуки и гордость того, кто научился ею пользоваться и стал ее последователем, за короткое время позволили аппарату вытеснить все стрелочные и старые буквопечатающие телеграфные аппараты. Гальске и я сразу же поняли основанное на ловкости рук преимущество телеграфа Морзе и задались целью по возможности механически усовершенствовать и дополнить эту систему.