Относительно женитьбы Шпуньке никогда не разговаривал с фон Беловым. Это ортсляйтера не касалось. Зато относительно вступления в партию разговоров хватало. Во время подобных бесед молодой аристократ с наивным видом смотрел в небольшие, но довольно умные глаза мясникова сынка и отвечал по обыкновению:

– Герр Шпуньке! Я чувствую, что еще не дорос до идеалов национал-социализма.

Несколько дней назад в ответ на подобную сентенцию графа ортсляйтер сказал с досадой:

– Я бы посоветовал вам поторопиться, Ваше Сиятельство!

– С ростом?

– Нет, с подачей заявления. Ибо ваш служебный рост может оказаться в прямой зависимости от членства в НСП.

Фон Белов в сотый раз пообещал подумать.

Очередной разговор ортсляйтера с фон Беловым состоялся на следующий день после явления графу доктора филологии и искусствоведения. Сидя возле «кульмана», титулованный авиаконструктор изо всех сил пытался работать, но дело вперед почти не продвигалось. Отто упорно смотрел на лист ватмана, но видел не самолетное крыло, а фрейлейн Раису Хрусталев. Впрочем, время от времени красивое личико фрейлейн Раисы заслонялось неземной физиономией доктора Ганса.

– Доброе утро, Белов! – услышал Отто за своей спиною.

– Доброе утро, ортсляйтер! – из вежливости граф слегка привстал со стула.

– Ради Бога, фон Белов, не вставайте!

Шпуньке придвинул к себе находящийся неподалеку табурет, грузно опустился на него, одновременно закинув ногу за ногу.

– Как работается?

– Не очень.

Фон Белов ожидал очередной беседы относительно вступления в партию, но ошибся. Ортсляйтер в это утро был расположен поговорить о своих снах.

– Черт знает что такое! – начал он. – Позавчера мне снилось какое-то Дзета-пространство и этот спектакль. А прошедшей ночью мне приснилась… как вы думаете кто?

Граф Отто не мигая смотрел в глаза Шпуньке.

– Не догадываетесь, Ваше Сиятельство?

Фон Белов слегка развел руками – дескать, откуда ж мне знать.

– Мне снилась Раиса Хрусталев. Не забыли еще, граф, эту неарийскую красотку? А? Вы, кажется, были здорово влюблены в нее.

«Я и сейчас люблю ее!» – с тоской подумал Отто.

– Хорошенькая девочка! – лицо Шпуньке расплылось в широкой улыбке. – Ее родители вместе с нею, кажется, удрали в Америку.

– Вроде бы…

Тут ортсляйтер Шпуньке наклонился к графу Отто и очень тихо сказал:

– Я, лично, рад, что такая красотка успела вовремя удрать.

«Провокация», – подумал Отто про себя и ошибся. Ортсляйтер добросовестно и неукоснительно выполнял все директивы, спускаемые ему сверху, но далеко не все из них он одобрял в душе. Что же до фрейлейн Раисы, то эта красивая брюнетка ему всегда нравилась: временами даже больше, чем идеалы национал-социализма.

Фрейлейн Раиса Хрусталев была дочерью Юргена Хрусталев, бывшего ведущего авиаконструктора фирмы «Мессершмидт», а также цыганского барона. Во всяком случае, так говорили на фирме. Вы удивлены? Цыган-авиаконструктор? Не торопитесь удивляться – дальше не то еще будет. С приходом к власти нацистов положение герра Юргена на фирме стало неустойчивым, и он поспешил уехать из Германии, несмотря на заявление рейхсмаршала Геринга о том, что только он и только он, Геринг, решает, кто в люфтваффе ариец, а кто нет.

Отто фон Белов и Раиса без памяти любили друг друга. В тридцать третьем году они было собрались пожениться, да тут произошел фашистский переворот, перечеркнувший все планы влюбленной парочки.

Очутившись в Америке, папаша Хрусталев немедленно устроился на работу в фирме «Боинг» – в Соединенных Штатах всегда ценили хороших специалистов. Мамаша Хрусталев, попав в Новый Свет, принялась немедленно подыскивать красавице-дочке нового жениха. Обязательно среди американских цыган и желательней побогаче. Но Раиса и слушать не хотела ни о ком другом, кроме как об Отто фон Белове.