Тут странное существо сделало некое телодвижение, напоминающее отдаленно человеческий поклон, и попыталось что-то произнести, скорей всего свое имя. Однако имя никак не произносилось.

– Не могу! – существо виновато поглядело на графа. – Мое имя невозможно произнести вашими звуками. Зовите меня просто Ганс. Договорились? … Ваше Сверкательство! Почему вы молчите?

– Что за сверкательство?! – граф Отто к этому времени немного пришел в себя. Этому способствовали две причины. Во-первых, странное обращение к нему со стороны незнакомца, во-вторых, упоминание о его драме «Мартин Лютер». Драма была завершена месяца два назад. О ее существовании знал только ее автор. Впрочем, никто не подозревал о существовании и других произведений графа Отто. Литературные упражнения являлись его величайшей тайной.

– Как что за сверкательство? – похоже, незнакомец обиделся даже. – Но вы же граф! Сверкательный граф!

– Сиятельный.

– Сиятельный?! А вы не ошибаетесь?

– Не ошибаюсь, – граф Отто настолько пришел в себя, что начал чувствовать легкое раздражение, вызванное чрезвычайной самоуверенностью незнакомца.

– Я считаюсь неплохим знатоком германских языков вообще и немецкого, в частности.

– А я считаю немецкий своим родным языком, герр Ганс, – отрезал Отто.

– Значит, сиятельство?!

– Сиятельство!

– Жаль. Сверкательство мне больше нравится… Итак, Ваше Сиятельство, я имею честь официально пригласить вас на постановку исторической хроники «Мартин Лютер» – шедевра современной немецкой драматургии. На премьере спектакля в нашем Германском театре зрители в течение пятнадцати минут скандировали: «Автора! Автора!».

«Интересно, какой диагноз поставил бы психиатр? – уныло подумал граф Отто. – Шедевр современной немецкой драматургии… Мой „Лютер“ – шедевр драматургии».

– Вот именно. Шедевр. Вы, конечно, не Шекспир и не Гете. Но вы сильнее Геббеля и даже фон Кляйста. Лично мне, ваши драмы нравятся больше драм Шиллера.

– Так вы, герр Ганс, считаете меня в своем уме?

– Совершенно в своем. Не в моем же. Клянусь, с пяток вы не сошли.

– И вы приравниваете меня к Фридриху Шиллеру?

– Ну не совсем… Просто, мне лично, вы нравитесь больше Шиллера. Тот временами смертельно скучен. У него много риторики и туманного немецкого умствования. То ли дело Гете. Вернее, первая часть «Фауста!» – тут Ганс от удовольствия даже подскочил слегка в кресле.

Разговор с незнакомцем начал занимать графа Отто, хотя молодой человек никак не мог отвязаться от мысли, что слегка повредился в уме. Ведь несколько развязный доктор филологии и искусствоведения весьма смахивал на галлюцинацию. К тому же галлюцинация предпочитала «Лютера» гениальным творениям божественного Фридриха Шиллера.

– Герр Ганс! – Отто фон Белов тут не без ехидства посмотрел на своего странного собеседника. – А каким образом вы собираетесь доставить меня в это самое Дзета-пространство?

– Превосходный вопрос, Ваше Свер… Сиятельство! – Превосходнейший! Задав его, вы приблизились к Дзета-пространству если не вплотную, то, по крайней мере… по крайней мере…

Ганс запнулся и беспомощно посмотрел на молодого человека.

Замешательство доктора филологии и искусствоведения доставило графу Отто живейшее удовольствие. Наконец он пришел на помощь своему странному гостю:

– Расстояния в нашем мире, – сказал граф Отто, – измеряются километрами, световыми годами, парсеками…

– Километры, световые года и парсеки тут ни при чем, Ваше Сиятельство. Расстояния между двумя мирами нельзя выразить с помощью линейно-временных категорий. Категории пространства и времени – это, так сказать, внутренние свойства того или иного мира. Они теряют свой смысл при рассмотрении вопросов, связанных с взаиморасположением миров, или, если хотите, вселенных. В Дзета-пространство Ваше Сиятельство, может попасть благодаря методу обратного проектирования. Вот вы созерцаете меня, вернее мою трехмерную тень на ваш мир. Это достигнуто методом прямого проектирования. Мы же можем спроектировать вашу трехмерную тень на наш мир. Это, разумеется, весьма непросто.