Ненависть Александра ко мне была ослепляюще лютой, он стал лихорадочно шарить рукой по поясу в поисках палаша. Тёмная широкоплечая фигура смела его и прижала к краю дверного проёма, частично втолкнув внутрь.

Белое лицо Александра оказалось ближе ко мне. Он не мог вырваться из медвежьих объятий Демьена, растрепавшиеся светлые волосы закрыли половину лица, но пульсирующая на лбу Александра вена была хорошо видна.

На братьев падали сверкающие снежинки.

– Успокойся, только успокойся, – повторял Демьен дёргающемуся Александру.

Тот покраснел от натуги. Он смотрел на Вигмара. На рукоять кинжала в его горле. Задыхался. Ему было так очевидно больно, что я покрылась мурашками, а сердце защемило.

– Скоро подъедут остальные, тебе нужно успокоиться, – полушептал Демьен.

Александр зарычал:

– Отпусти!

Он снова дёрнулся, но Демьен крепче его прижал. Под этим давлением край проёма вжимался в недавно раненое плечо Александра. Он задрожал и опустил голову, скрывая лицо за прядями и тенями. Я инстинктивно укачивала Северина. Внутри меня трясло.

Я только сейчас осознала, насколько этот обычно неприметный и не лезший в политику доктор Вигмар был дорог Александру.

Какую чудовищную боль принесла его смерть.

Если раньше лично между мной и Александром не было крови близких людей, то теперь…

Это настоящая вражда.

И ненависть.

Независимо от моих мотивов, как няня принца Алиса Дорф я почти бесправна и совершенно беззащитна, Александр сейчас мог убить меня на месте, и никто не сказал бы ни слова против.

Я с благодарностью посмотрела на Демьена, по-прежнему прижимавшего Александра к карете, словно тот был взбесившимся зверем. Демьен заметил мой взгляд и кивнул со слабым намёком на улыбку.

Александр обмяк, Демьен отступил на шаг, и Александр вцепился в дверцу кареты, прижался к проёму лбом. Его немного трясло, но он оттолкнулся от кареты и развернулся к Демьену.

Я не видела ни лица Александра, ни скрытого его фигурой Демьена.

Их переглядывание длилось недолго.

Не посмотрев ни на меня, ни на плачущего Северина, Александр поплёлся прочь.

Демьен хмуро проследил за его отступлением.

Вокруг меня сгущалась тьма, и я подумала, что сейчас упаду в обморок, но это всего лишь в каретном фонаре исчерпались остатки масла, и он стал угасать.

К плачу Северина добавился цокот многочисленных копыт: сопровождение, наконец, нас догнало.

Я подалась вперёд и теперь всматривалась в лицо Демьена, спрашивая:

– Александр убьёт меня?

Он отвёл взгляд. Моё сердце пропустило удар. Дрожащими руками я крепче прижала к себе Северина. Демьен потёр лоб и наклонился ко мне, чтобы перекрыть детский плач:

– Прости, что посадил вас вместе, это моя вина. – Он покосился на мёртвого доктора. – И раз это моя вина, мне и отвечать. Не бойся, я тебя защищу.

Демьен резко посмотрел мне в лицо. В сгущающейся темноте его глаза казались особенно тёмными и не отражали свет, как будто глазницы мёртвого. У меня снова задрожали руки.

От жалобного плача Северина мне самой хотелось плакать. Но я сдержалась. Пусть у меня разрывалось сердце, но Северин всего лишь перевозбудился от алхимической смеси, и на свежем воздухе это скоро пройдёт.

***

Сопровождение устроило ту ещё суету: без лошадей эта карета ехать не могла, идти до других слишком далеко, а если подгонять карету сюда, то для разворота придётся проехать по дороге дальше… В итоге решили попросить у кого-нибудь из девушек дамское седло, чтобы я доехала до перекрёстка.

Все эти обсуждения и решения я пережидала в карете. Голова была словно в тумане, в висках стучало: «Александр меня убьёт. Или нет? Или убьёт». Демьен стоял у кареты, как страж, но я не могла прятаться в ней вечно.