Шпеер чувствовал, что Гитлер начал эту прогулку только для того, чтобы отвлечься от давящих на него сводок с фронтов. Сначала он и не думал о евреях. Но снег, очевидно, навел его на мрачные мысли о Восточном фронте, и, чтобы уйти от них, он переключил свою ненависть на своих извечных врагов, которые были причиной всех бед и всех неудач. За долгие годы тесного общения и доверительных разговоров, пишет Шпеер, он никогда не осознавал с такой ясностью, насколько абсолютно доминировали евреи в сознании Гитлера как объект ненависти, в который привычно было канализировать весь негатив. И, вспоминает Шпеер, сейчас под впечатлением всех поражений на фронтах пришло осознание, что война проиграна. И этого, опять же, добились евреи.

А вот другой эпизод, это уже о Сталине. Конец 1952 г., «дело врачей» и «борьба с безродным космополитизмом», усиливающиеся слухи о готовящейся депортации евреев в Сибирь, иными словами, разгар развернутой Сталиным антисемитской кампании. А дальше из дневника Константина Симонова «Глазами человека моего поколения» (АПН, 1989). В кабинете Сталина в Кремле заседает Комитет по присуждению Сталинских премий в области литературы и искусства. За длинным столом сидят члены комитета, а Сталин, как обычно, расхаживает вдоль стола, раскуривая трубку.

«Когда начали обсуждать роман Ореста Мальцева “Югославская трагедия”, Сталин задал вопрос: “Почему Мальцев, а в скобках стоит Ровинский? В чем дело? До каких пор это будет продолжаться? В прошлом году уже говорили на эту тему, запретили представлять на премию, указывая двойные фамилии. Зачем это делается? Зачем пишется двойная фамилия? Если человек избрал себе литературный псевдоним – это его право… Человек имеет право писать под тем псевдонимом, который он себе избрал. Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что у этого человека двойная фамилия, подчеркнуть, что это еврей. Зачем это подчеркивать? Зачем это делать? Зачем насаждать антисемитизм? Кому это надо?”». И Симонов, который не раз наблюдал Сталина, заключает: «Способность быть большим, а может быть, даже великим актером была присуща Сталину и составляла неотъемлемую часть его политического дарования».

«Призрак сталинизма бродит по России». Современная российская реальность ни по каким условиям не схожа с той, какая была в 1930-х гг. Да и личность постановщика той трагедии неповторима. Как, впрочем, и личность его партнера на политической сцене той эпохи. В истории такие вивисекторы человечества – все-таки редкое явление. Иван Петрович Павлов сказал как-то, что, проводя вивисекцию над животными, он «…испытывал тяжелое чувство сожаления, что является палачом живого существа». Этим двум, действительно палачам, вряд ли было знакомо сожаление по поводу загубленных ими миллионов «живых существ».

То, что евреев с приходом Гитлера к власти ожидают тяжелые времена, было очевидно: в статьях и речах фюрер не скрывал своих кровожадных планов. Напротив, беспредельный антисемитизм стал одним из краеугольных камней национал-социалистического движения. Программу своих будущих действий Гитлер огласил 24 февраля 1920 г. на собрании в мюнхенской пивной «Хофбройхаус». Известная как «Программа 25 пунктов», она стала с 1 апреля того же года официальной для НСДАП, а с 1926 г. объявлена «незыблемой». В четвертом пункте говорилось: «Гражданином Германии может быть только тот, кто принадлежит к германской нации, в чьих жилах течет немецкая кровь, независимо от религиозной принадлежности. Ни один еврей не может относиться к германской нации и быть гражданином Германии».