Уже в одном из меморандумов отдела СД IV-2, направленного Рейнхарду Гейдриху, руководителю службы безопасности СС (СД), 24 мая 1934 г. указывалось: «Целью политики в отношении евреев должна быть их полная эмиграция… Возможности для жизни евреев – не только в экономическом смысле – должны быть ограничены. Германия должна стать для них страной без будущего, в которой оставшаяся часть старших поколений умрет, а новые поколения не смогут существовать. Тем самым стимул для эмиграции длительное время будет сохраняться».
Десятого июня 1938 г. Геббельс выступил с речью в Министерстве пропаганды перед 300 офицерами полиции, после чего сделал в своем дневнике следующую запись: «Я намеренно провоцирую. Без всякой сентиментальности. Сегодня важен не закон, а различные придирки. Евреи должны убраться из Берлина. Полиция мне в этом поможет».
Эта речь послужила искрой для акции, в ходе которой витрины еврейских магазинов, вывески еврейских врачей, а также адвокатов были осквернены и размалеваны. Затем последовала акция 16 июня, в ходе которой несколько тысяч берлинских евреев были арестованы по обвинению в торговле наркотиками. Эта «июньская акция», прерванная на несколько дней протестами из-за границы, была генеральной репетицией состоявшегося в том же году ноябрьского погрома.
Ноябрьский погром 1938 г., эвфемистически названный «хрустальной ночью», означал коренной перелом: масса еврейских граждан была арестована и отправлена в концентрационные лагеря, пресса (Schwarze Korps[3]) предвещала многочисленные убийства, антисемитская пропаганда достигла своих высот, а последовавшие новые законы окончательно исключили евреев из всех сфер жизни общества.
С какого времени ноябрьский погром стали называть «хрустальной ночью» (Kristallnacht или Reichskristallnacht), установить невозможно. Доказательств, что это берлинские неологизмы того времени, пока нет. Известно, однако, что эта ночь, с 9 на 10 ноября 1938 г., полностью изменила жизнь берлинских евреев. Если раньше существовала хотя бы надежда, что как-нибудь удастся приспособиться к создавшейся ситуации, то теперь эта надежда окончательно рухнула. Берлинским евреям было суждено пережить этот ужас – увидеть, как горят синагоги. Вначале это были только синагоги.
Сохранилось лишь небольшое число фотографий разгромленных магазинов и горящих синагог. Фотография горящей Новой синагоги на Ораниенбургерштрассе, часто используемая в качестве иллюстрации, является комбинированной съемкой послевоенного времени: в отретушированную фотографию добавлены языки пламени. В «хрустальную ночь» эту синагогу не поджигали, она была сильно разрушена бомбами при воздушном налете в феврале 1943 г. Хайнц Кноблох в вышедшей в свет в 1990 г. книге «Мужественный начальник полицейского участка» рассказывает о Вильгельме Крютцфельде, благодаря которому удалось предотвратить пожар и серьезные разрушения Новой синагоги в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г.
Определить точное число разрушенных магазинов и частных синагог невозможно. Большая часть синагог, принадлежащих еврейским общинам, была в ходе погрома повреждена. В том числе и синагога на Фазаненштрассе. Существует подробное свидетельство, оставленное одним из бывших учеников, ставших очевидцем разгрома.
Эрнест Гюнтер Фонтхайм вспоминает: «Она была одной из самых красивых синагог, которые я когда-либо видел. Как снаружи, так и внутри… Десятого ноября утром я шел, как всегда, в школу. В районе Вестенда, где мы жили, не было никаких еврейских магазинов. На пути мне не встретилось ни одной синагоги, и поэтому я ничего не знал о погроме. Придя в школу, я услышал в классе от своих одноклассников, большинство которых жило в еврейских районах, ужасные истории о выбитых окнах и грабежах еврейских магазинов, горящих синагогах и молельных залах. В 8 часов утра прозвучал школьный звонок, но ни один учитель не пришел ни в наш, ни в соседние классы. Это было нечто неслыханное. Мы сидели в классе в подавленном настроении.