Судья не выдержала, подвинула к себе микрофон и взвизгнула. Явственно резануло по ушам. Но Тони не затих, а стал выступать ещё громче. Переводчица замолчала и только покачивала головой.

– Что за базар пошёл?

– Не могу понять, – он широко раскрытыми глазами продолжала смотреть на разворачивающуюся баталию.

Сзади стали доноситься азартные реплики. Студиусы учуяли надвигающийся раздрай. Они там что, и тотализатор заодно быстренько организовали? Тут очнулась переводчица:

– Тут такое дело. Ваш адвокат настаивает, что он ещё до суда сделал официальное процессуальное заявление, а судья категорически отказывается его рассматривать.

– А орать так зачем?

– Действительно странно. Знаете, что он утверждает?

– Даже не догадываюсь.

– Этот суд не может быть дееспособным, так как преступление произошло за границей.

– А мы сейчас где?

– Тут, – веско ответила она, – А сигареты, если они вообще были, вывезены через Бельгию, Данию или Швецию в какую-то невыясненную страну Европейского содружества. Они не были употреблены в Финляндии.

– Конечно. А что это меняет?

– Ваш адвокат утверждает, что согласно статье 52 таможенного закона речь идет о фактическом транзите. В самой Финляндии государство не имеет права требовать налоги, так как никакого уклонения просто не было. Их должен оплачивать конечный грузополучатель по месту реализации. И это проблема только его страны и его фискальных органов.

– Лихо. Они разобраться не могут, а я, понимаешь, в тюрьме всю зиму парюсь.

Неожиданно басовито подключился адвокат таможни:

– В соответствии с 202 параграфом Таможенного кодекса содружества 2913/92 долг перед таможней появляется сразу после того, как товары ввозятся в таможенную зону содружества и при этом товары декларируются неправильно.

Шума стало больше.

– Как лебедь раком щуку, – удовлетворённо констатировал я, но видно излишне громко.

– Что? – удивлённо спросила переводчица.

– Басня такая. Забытый эзопов жанр. «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука»^>11.

Переводчица молча кивнула. Тут нам стало не до разговоров. Троица интеллигентных юристов окончательно распоясалась. Студенты сначала неуверенно, а потом всё громче стали подавать свои реплики, явно дробясь на враждующие группировки. Гвалт постепенно нарастал. Тут судья не выдержала и стала громко стучать молотком. В задних рядах моментально наступила тишина.

– Адвокатам сторон остаться, а остальным перерыв на 15 минут, – как-то задумчиво сообщила переводчица, – Интересное начало.

Я спохватился и поднял руку. Судья бросила на меня неприязненный взгляд и кивнула головой.

– Ваша честь, в здешней камере противопожарное устройство. А я курю много и часто.

Судья скривилась как от зубной боли и махнула в сторону основных дверей.

– Вам в перерыве разрешается посетить комнату для курения, – уже совсем отстранённо подтвердила переводчица, делая большой глоток из бутылки.

В едином порыве всё сразу пришло в движение. Адвокаты синхронно двинулись на разборки с судьёй. Мой сын помялся, но пошёл туда же, стараясь неприметно держаться за спиной Тони. Я повернулся и стал искать своего бдительно бдящего Жопца. Тот сидел и грустно провожал голодным взглядом упругие попки уходящих студенток, явно мучаясь своим положением.

– Губу закатай. Есть такая профессия, – нравоучительно произнёс я в пространство, ухмыляясь, – С поводком быть и но-но кобелить.

Жопец горестно вздохнул, зацепил меня ненавидящим взглядом и тяжело, в раскорячку поднялся. Судя по всему, мой жизнерадостный вид добавил дополнительных страданий его спермотоксикозу.