Теряется в созвездья Рыб.
Её начало – Водолей,
Одна из звёзд с неё видней.
Та, под которой через год
И наша молодость пройдёт.
«Нечаянный дождик в начале шести…»
Нечаянный дождик в начале шести
Напомнит котёнку, что надо расти.
А мне не напомнит совсем ничего.
Сегодня не будет дождя моего.
А завтра, возможно, случится гроза,
И я, словно в детстве, закрою глаза,
И вспомню тебя на речном берегу —
И мёртвые рыбы на каждом шагу.
«Я могу научить деревенского пса…»
Я могу научить деревенского пса.
Он к тебе подбежит и заглянет в глаза.
А потом он вернётся, замашет хвостом,
По-собачьи уверенный в чём-то простом.
Он не знает, что сложность ещё впереди,
Что десятка шагов просто так не пройти,
Что сердечко забилось, забылись слова,
И над узкой тропинкой – густая трава.
«Если б жизнь была длиннее…»
Если б жизнь была длиннее
Лет, наверное, на двести,
Мы бы сделались умнее
И всё время были вместе.
Если б жизнь была короче,
Лет, наверное, на сорок,
Мы б с тобою дни и ночи,
Одолев хандру и морок,
Мотыльками над водою
В быстром танце шелестели…
Жизнь была бы не такою,
Какова на самом деле.
«Из бетона и железа…»
Из бетона и железа
Сделаны дома.
Из бушующего леса —
Книжные тома.
Из эфирного раствора —
Сделаны духи.
Из ахматовского сора —
Звёзды и стихи.
«Под Бродского пишет любой дурак…»
Под Бродского пишет любой дурак,
Под Рыжего – каждый второй.
И если ты пишешь слегка не так,
То выглядишь, как герой.
Но в Липки тебя пригласят лишь раз,
И то по одной из квот.
Стипендий и премий никто не даст,
В журнал никто не возьмёт.
Ты будешь бессмысленно прозябать
И думать с зашитым ртом,
Что всем твоим винам, такая мать,
Настанет черёд потом,
Что всем драгоценным твоим стихам
Назначен тернистый путь,
А новый редактор – всего лишь хам,
Заменят когда-нибудь.
«Иногда, в разговоре с самим собой…»
Иногда, в разговоре с самим собой,
Я стою на твоей стороне,
А потом засыпаю и сплю с другой
И не вижу тебя во сне.
Ухожу на работу часу в восьмом,
Возвращаюсь часам к шести,
И тебя не встречаю ни в том, ни в том
Ежедневном своём пути.
Забываешься полностью, навсегда,
Но случается странный сбой —
И над сонным кварталом стоит звезда,
Наблюдавшая за тобой.
И опять начинается невзначай
Этот внутренний разговор,
За которым мы распиваем чай,
Остывающий до сих пор.
«Есть люди, которые любят закат…»
Есть люди, которые любят закат,
И кроткие люди рассвета.
Есть те, кто заслужен и даже богат,
И те, кто вздыхает про это.
Есть ты, Капитан Очевидность, и я
Тебе говорю без утайки,
Что жизнь заостряет прямые края,
Срывает заклёпки и гайки,
И наша «Титанушка» будет на дне,
Коснётся игристого грунта —
И ты нарисуешь её на окне,
На фоне народного бунта.
«Однажды забудешь, как делать стихи…»
Однажды забудешь, как делать стихи,
И вступишь на прежнюю землю,
И новые люди, ускорив шаги,
Затащат в ночную харчевню.
И будешь грустить, одинокий как бог,
На стол опираясь локтями,
О строчке, какая давала восторг,
И пахли слова желудями.
«Натолкнулся на мысль – а она не моя…»
Натолкнулся на мысль – а она не моя,
То ли мысль, то ли женщина, то ли…
То ли эта страна,
Где лежат якоря
Почему-то не в море, а в поле;
И играется ветер,
И песню поёт
Утомлённый водитель «Газели»
Про надежду, которая всех нас спасёт.
Чудо-песня, на самом-то деле.
«Меня не волнует чужая война…»
Меня не волнует чужая война.
Меня не волнует победа.
Я просто хочу, чтобы чаша полна
Осталась хотя б до обеда.
Мне нужно, чтоб дерево просто росло
И строился дом без простоя,
И пусть захлебнётся от ярости зло,
Увидев лицо молодое!
«Задумался я о своём бытии…»
Задумался я о своём бытии —
И тотчас, уже без улыбки,
Припомнились мне пораженья мои,
Провалы мои и ошибки.
Хотелось прибавить к ним пару побед,