По воспоминаниям Гордеева в последний раз он ел ранним утром, за которым последовали лишь площадь да решётка. Проклятая решётка, возникшая из ниоткуда, она – есть причина и следствие его бурного рывка из маленькой тихой квартирки на огромную шумную площадь. Ветвь главного дерева прогнила насквозь, а это является плохим знаком – сетуют садоводы. Позор свободы настиг его именно тогда, когда он защищал вечно правую Либертас. Долгожданное облегчение не настигло Макса после утомительного ожидания неизвестности. Он на свободе, но суд будет только завтра, а впереди утомительные часы поиска работы и труда для оплаты очевидного штрафа. Дождь барабанил за окном на уже опустошённой улице.

– Пойду закажу ещё картошки, – проговаривал Эдик, тщательно вытирая рот салфеткой.

– Ты разбогател, а я и не заметил? – наконец-то решил спросить Макс.

– Нет, в моей жизни ничего не изменилось, а уж с финансами и подавно, – жуя курицу говорил Эдик, но после удивлённого лица Гордеева добавил. – Успокойся, на еду нам хватит. Это и есть та самая хорошая новость, о которой я и хотел тебе рассказать. Я добыл деньги для выплаты твоего штрафа, занял у одного знакомого тысяч двадцать пять.

– Какой знакомый отдаст тебе такую сумму? – засомневался Гордеев.

Не нужно было перечислять многочисленные долговые ямы Эдика, чтобы понимать несложный факт: денег ему никто взаймы не даст. Даже родители, несмотря на обеспеченность, смутились бы подобной его очередной просьбе.

– Игорь, – Эдик заедал слова новой порцией картошки. – Игорь Михайлович. Ты его не знаешь. Он скорее не мой знакомый, а родителя моего. Отец с ним в институте на экономическом факультете учился. Много мой папа рассказывал, чего они с Игорем только не делали в те года. Всё кутили. Даже с института чуть не вылетели (только об этом уже моя мама рассказывала). А у Игоря отец – большой дядя, как папа говорил. Вот он и подогнал нашему Игорю фирму, а тот её поднял каким-то образом, да по старой дружбе отца на работу взял. Он на этой должности до сих пор работает, для виду какие-то бумажки просматривает, а платит Игорь довольно щедро. Да и заходит он иногда к отцу. Вот и сегодня посетил нас, а я у родителей в то время был и рассказал ему про тебя. Видел бы ты его лицо! Он, конечно, дико удивился, они с отцом пообсуждали поколение, назвали тебя «романтическим максималистом». А потом он денег дал. Как выразился: «Безвозмедно». Представляешь?

Макс напряженно слушал Эдика. На протяжении всего повествования он рисовал себе образ заранее неприятного для него человека. Он представлял Игоря таким, каким принято представлять в народе всех богатых, к тому же этот еще и бизнесменом был. Тут у русского человека слова автоматически складываются в нарицание подобного толка людей «ворюгами ненавистными», «негодяями, не имеющими за душой никаких человеческих качеств», «нелюдьми, совсем не думающими о народе». Повезло Игорю, что он еще чиновником никаким не был, наречений было бы больше. В таких случаях в нашей стране никто не задумывается о подборе фраз. И нужно ли спорить по этому поводу с русским человеком? Ему же лучше знать? Или так думать. Вот и Игорь, как богатый человек, запросто получивший свой бизнес от отца, представился Гордееву заочно неприятным человеком. Он считал, что против таких людей и было устроено сегодняшнее событие на площади.

А надо сказать, что Гордеев искренне верил во все свои мнения. Он один из тех, кто идёт за всё хорошее против всего плохого до самого края, без остановки на середине. Вера подпитывала его. Верно то, что самые искренние – радикалы. Верно и то, что именно они по-настоящему меняют мир, все остальные лишь его поддерживают. Впрочем, Гордеев лишь просто нахмурился после рассказа Эдика. Только и всего. А после заключительных фраз своего соседа резко вскрикнул: