Рафи, как завороженная, уже в который раз просматривала первую февральскую лекцию по воскрешению (часть большого курса по призыву). Эта лекция ей очень нравилась: снова и снова она возвращалась к ней и никак не могла насмотреться. Кирилл Алексеевич в тот день был в рубашке цвета свежей корицы и с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. В какие-то моменты у него на шее сверкала цепочка. Тонкая, без наворотов, якорного плетения из светло-серого металла (серебряная?). Рафи было интересно, что на ней. Крестик, как у нее или какой-то кулон? Это подарок? Если да, то от кого? Такого человека представить одиноким довольно трудно: конечно, жены у него пока могло и не быть (хоть бы так!), но любая студентка вполне… Могла… Составить ему пару на вечерок. Пусть и худшую, чем сама Рафи, но могла же? Могла же?! Рафи чуть не плакала.

"Плакать – полезно, пускать себе кровь – полезно тоже, но переживать, терзаться и постоянно думать о том, что потеряно или невозможно… Это только вредит", нарушили ее романтичную меланхолию слова отца, которые подло закрались к ней в сознание. Она яростно потрясла головой, стараясь вытряхнуть их оттуда.

К счастью, Рафи всегда успокаивал и утешал голос из динамиков. Такой добрый и мягкий… Ласковый и нежный… Он все понимает. Все-все-все… А если отвлечься и вспомнить о лекции, то она была про души и призраков. Кирилл Алексеевич наставлял студентов, а Рафи сидела перед экраном и жадно слушала.

"…наверное, некоторые из вас после названия и моего предисловия порядком охладели и относятся к сегодняшнему занятию, как к чему-то… хм-м… не слишком нужному: вроде, зачем знать про призраков и души, если призывать все равно буду скелетов или зомби. Но могу сказать сразу, что знать о душах и призраках, как о их почти реальном воплощении, весьма и весьма полезно, потому что любой – это важно, повторяю – любой призыв нежити – это объединение. А объединяем мы душу с мертвым телом. Исключением можно считать только вампиров и личей, которые, грубо говоря, становятся нежитью в момент смерти, а не после нее…"

Рафи представляла себя сидящей рядом с Кириллом Алексеевичем: как он дает ей слово, и она рассказывает что-то изумленным студентам. А он, глядя на нее с одобрением, согласно кивает, поддерживает и дополняет ее рассказ. А она смотрит на него и благодарит. А он поправляет волосы и говорит, чтобы она продолжала. А она…

"…и раз уж мы заговорили про души, запишем некоторые размерности и формулы, которые в будущем, скорее всего, вам пригодятся".

Кирилл Алексеевич на экране встал из-за стола и подошел к белой доске у себя за спиной. Теперь его было видно во весь рост: черная жилетка, рубашка заправлена в простые темно-синие джинсы. Рафи нравилось смотреть, как он удаляется: его походка и вообще вид сзади… Он взял маркер и стал писать на доске цифры и символы, время от времени поясняя написанное. Вторая рука была отведена назад в некоем подобии танцевального жеста.

Чего-то не хватает… Меня? Затем пошли разные мысли, образы, фантазии… Нет-нет! Это уже получается не лекция!

Во время прыжка теплоход уже отчаливал, а потому Гарик уцепился за ограждение не по центру, где оно было относительно низкими, а чуть ближе к корме. Матрос, который минуту назад прощался с контролером, обернулся на хлопок. Во всей красе ему предстал невиданный ранее сюжет: вечер, веселая музыка наверху, человек в темных очках пытается забраться на борт. Матрос не хотел, чтобы его обвинили в том, что он не помог человеку в опасной ситуации, а потому подбежал к Гарику и втащил его на палубу.