Лектор посмотрел на часы над доской.

– И последнее, у нас как раз еще пара минут. С помощью магии можно отдать связь природе, но с контролем этого не получится. Контроль всегда остается за колдуном в начальном виде. Поэтому зомби первого типа можно сделать третьим, а вторых четвертыми. Но Вечный приказ не прививается и не отменяется. С этой установкой зомби существует всегда, и ее нельзя поменять. Она зависит от начальных условий призыва. Таким образом все. Вопросы?

– А что за начальные условия?

– Их мы будем разбирать на курсе, – по правилам призыва, про себя произнесла Рафи, – по правилам призыва. Еще вопросы?

Больше никто ничего не спросил.

– Тогда свободны.

Ученики стали расходиться, и Рафи тоже встала. Украдкой она поглядывала на преподавателя, а многие мальчики так же украдкой поглядывали на нее саму. Но была у Рафи проблема посерьезней скромных первокурсников: у входа в аудиторию ее ждали, как ждут музыкантов после концерта. Возможно, даже с овациями и цветами. И Рафи знала об этом. Знала потому, что мельком видела темную толпу сквозь открывающуюся и закрывающуюся за студентами дверь. Потому, что слышала гул, нараставший с каждым ушедшим. И наконец потому, что всей кожей чувствовала подходившую все ближе и ближе волну опасности и страха. Ухмыляющаяся белобрысая ящерка с тюбиком клея уже почти замазала последнюю щелку, через которую можно дышать.

Кирилл Алексеевич сейчас уберет последние листки, скажет какие-то ободряющие слова, может, улыбнется мне, попрощается, выйдет из аудитории упругой походкой и тогда… Решалась ее судьба. Либо отдаться на растерзание толпе, либо… Медлить было категорически нельзя, и она с колотящимся сердцем подошла к учителю. У нее за спиной последние студенты вышли из аудитории. Она услышала из коридора фразу вроде: "Да, она разговаривает с лектором". Значит, было по крайней мере несколько минут. Но она стояла напротив учителя молча, с опущенной головой, будто провинилась в чем-то и ждала наказания.

– А я все думал, подойдешь ты или нет, – Кирилл Алексеевич застегнул молнию портфеля.

– …

– Серафина? – он озадаченно посмотрел на Рафи.

– …

– С тобой все в порядке?

– Кирилл Алексеевич!.. – она подняла голову, а тушь все-таки потекла.

Призрак непонимающе смотрел на Болана, а мечтательная улыбка Гарика стала постепенно таять.

– Это же шутка, да? – спросил он.

– К сожалению, не шутка, – Болан скривил губы в грустной усмешке.

– Изгонят? А за что?

– Думаю, мы тут не при чем.

– А кто при чем? Не может же это быть просто так, вот вдруг и все.

– Наверное, это следует выяснить у хозяйки. Кажется, она и сама была не особенно в восторге.

Рафи потерянно сидела на стуле сбоку от преподавательского стола и покрывала белый носовой платок черными пятнами. Кирилл Алексеевич вышел из аудитории и велел студентам, стоявшим в коридоре, вести себя потише.

– Их там и правда очень много, – сказал он приподнято, а в его глазах появился какой-то странный азарт. – Ты популярна.

Учитель, развернул свой стул к Рафи, а она всхлипнула и горестно кивнула.

– Да, теперь уж точно тебе нельзя выходить. Слухи умеют летать, ты знала?

– А-а?.. – слабо спросила Рафи, оторвавшись от платка.

– Понимаешь, если ты выйдешь сейчас в таком виде, обо мне тут же пойдет дурная слава: мол, бесчувственный кровопийца, – глаза Рафи прояснились, и она неотрывно смотрела на учителя, – довел ученицу до слез и…