– Садитесь, – строго сказал полный мужчина за преподавательским столом.

Кто это? Я ошиблась аудиторией? Вроде нет… Тогда что с Кириллом Алексеевичем? Какие-то неприятности дома? Заболел? Попал в больницу? Или… Может, его насмерть сбила машина? Тогда я опоздала…

Путь назад в коридор был отрезан, поэтому Рафи обессиленно пала за ближайшую свободную парту – у двери в первом ряду. Теперь уже все равно… Но за что? Я хотела столько рассказать, о стольком спросить…

– Кирилл Алексеевич задерживается, – сказал полный мужчина, и Рафи тут же воспряла, подобно цветку, который вынесли из темноты на солнечный свет, – и просил меня начать лекцию, а через какое-то время он подойдет.

Значит, все-таки не опоздала! Тогда остается лишь немножко подождать. Совсем чуть-чуть.

Наверное, у Рафи было довольно странное выражение лица, потому что преподаватель, заканчивая тему про скелетов, время от времени озадаченно на нее поглядывал. Рафи, конечно, знала всю эту теорию еще с Англии, но тем не менее тетрадь лежала перед ней. Она не кривила душой, когда говорила, что хочет как можно более разносторонних знаний об интересующих ее вещах. Когда в лекции проскакивали какие-то любопытные детали, она вздрагивала и записывала их, ну а остальное время в задумчивости делала зарисовки простым карандашом прямо посреди текста. Ее конспекты подобных лекций были весьма необычными: мало того, что писала она их на смеси двух языков, так еще строчки то и дело перемежались разными художествами. Вроде строчка, строчка, строчка, потом картинка на полстраницы, опять строчка, снова картинка и в таком же духе.

Дверь в аудиторию открылась, и вошел ОН. Рафи очнулась от своих медитативных набросков и вытянулась в струнку. На бледном лице вспыхнул румянец. Кирилл Алексеевич привычно окинул взглядом аудиторию: начиная от преподавательского стола у окна, налево, налево, налево и наконец дальний от окна ряд, первая парта, за которой сидела Рафи. На секунду их взгляды встретились. Что-то такое прочла она в этих васильковых глазах. Заинтересованность?

Кирилл Алексеевич прошел вперед и тихо обсудил со своим сменщиком ход лекции, затем они распростились. Кирилл Алексеевич шутливо отсалютовал полному мужчине, а тот, улыбнувшись, кивнул и вышел из комнаты.

– От своего коллеги я узнал, что он благополучно рассказал вам оставшиеся вопросы, связанные со скелетами, а потому мы – не без моего удовольствия – переходим к следующей, последней в этом курсе, теме. Я назвал ее «Бывшие люди», запишите, пожалуйста.

Он подождал пока все выполнят его просьбу, а Рафи не отрывала от него завороженного взгляда: ей было уже не до любопытных деталей и карандашных набросков.

– О ком будем говорить? Как вы уже догадались, о личах, вампирах и зомби. Но почему только об этих существах? Ведь по сути все мертвецы были когда-то людьми. Так почему же именно они? Дело в том, что у них осталось очень много нервных реакций, в том числе и чувств. Призраки, например, не ощущают прикосновений, вкуса или запаха, – на этих словах лектора Рафи заерзала, – они не говорят, ну то есть не произносят слов, а их слух тоже весьма необычен: они воспринимают невербальную речь людей и других мертвецов. Читают мысли. А еще…

Моложавой походкой Гарик вернулся к своим товарищам и плюхнулся на скамейку, чуть не раздавив Призрака.

– Узнал у них подробности о поездке… А, да, ты же не в курсе, я тебе не говорил, – Гарик повернулся к Болану. – В конце июля у них намечается поездка на море. Знаешь, на теплое. Где белый песок, солнце, зонтики и все прочее. В общем, как я люблю. Говорят, такого отдыха им еще не организовывали никогда. Там совершенно другая атмосфера: студенты будут расслабленные, ничем не замороченные. Короче, я думаю туда рвануть. Уломаю Рафи, и мы все вместе поедем.