Также, если бы человек не приобретал врожденные привычки и представления в процессе предыдущей деятельности, он бы опасался применять их в режиме этой жизни, но этого не происходит. И человек не только применяет их, считая их частью себя, но и придает своим поступкам особое сакральное значение возвышения или погубления души, которое важнее самой жизни. Творение добра по ощущениям обещает человеку бесконечную радость, что указывает на вечность души. Допущение зла вызывает чувство сожаления о потерянных возможностях и осквернения чего-то святого недопустимым вероломством, что свидетельствует о незыблемости святого. Совесть блюдет благо нашей души. Это наставник, которому можно верить, иначе бы она не приводила к покою. Значит, все, о чем она говорит, в том числе, вечная радость и незыблемость святого, истинно. Значит, душа вечна и за хорошие поступки ее ждет какая-то вечная радость.

Если характер и знание сохранились в перерождении, то сохранилось и то, что ими обладает. Это еще одно доказательство, что душа не умирает вместе со смертью тела. Наделенная жаждой богоуподобления, душа продолжает развитие. Еще одним доказательством продолжения этого развития является принцип «от себя не убежишь».

Все мысли, отношения человека постоянно остаются вместе с ним, пока он их не поменяет. От себя не убежишь – эта всем известная поговорка указывает на постоянство нашего внутреннего Я, которое накапливает опыт и всегда остается таким, каким мы его сами сделали. Этот принцип указывает на существование души, накапливающей опыт, и то, что судьба души зависит от выбора человека. Человек – багаж всех совершенных им поступков. Это то, что лежит на его совести, на его «духовном счету», будь то поступки хорошие или плохие. И только собственными усилиями человек способен изменить свой характер, который не изменится больше никаким другим способом, который всегда будет с человеком, потому что для этого в ходе поступков в разных обстоятельствах человек должен осознать полезность одной линии поведения и неполезность другой.

От себя не убежишь даже со смертью. Если бы это было возможным, сам этот принцип в нас не был бы столь категоричным и не требовал бы внимательной работы над собой ради соединения со своей природой, богопознания и богоуподобления несмотря на земные трудности и даже смертельную опасность. Мы – свои собственные вечные спутники. Этот принцип сам по себе указывает на необходимость существования реинкарнации ради возможности достижения рая в результате осознания всех Истин и достижения совершенства любви каждым человеком. А если бы такой возможности не существовало, то знающие люди – духовные учителя – не адресовали бы свое учение всем и каждому. И гуманная природа не стремилась бы ко всеобщему равновесию и не проявляла бы это свойство стремления к равновесию в каждой частице сотворенного. Но об этой возможности нам говорит сама жизнь. В «багаж» нашей души, в наш характер входит что-то, что сформировалось в нас еще до рождения, что мы принесли в этот мир из прошлых поступков и привычек. Пока мы не приведем весь этот багаж в гармонию самим актом жизни, мы не достигнем того, к чему мы стремимся изначально. Если от себя не убежишь и ада нет, это значит, что человек с его любовью к любви будет рождаться, пока не обретет все знания, необходимые для достижения равновесия. Но в его интересах сократить число этих рождений.

Мы просто не помним о предыдущих жизнях, не помним о мире, в который уходим после смерти и откуда вновь приходим на землю по рождению. Это мудрая предосторожность природы, как учит Лобсанг Рампа [25]. Природа отнимает у нас эту память. Если бы мы помнили о предыдущих жизнях, мы возможно, пытались бы отыграться за прошлые ошибки в этом воплощении. Мы не смогли бы сконцентрироваться на выполнении своих сегодняшних задач и своего сегодняшнего природного предназначения. Если бы мы помнили о духовном мире, полном гармонии, нам невыносимо больно было бы осознавать себя здесь, живущими на земле, где жизнь полна развивающих трудностей и задач. Однако у нас сохранилось смутное ощущение об этом мире, как о картине, которую мы когда-то видели, но теперь оторваны от нее. Все мы допускаем существование счастья и примерно знаем, в чем оно состоит, значит, мы его когда-то видели. Внутреннее предстояние перед Богом напоминает об этой вечности, об этом духовном мире, и помогает верить.