Почему именно сейчас, проработав сорок лет в практическом здравоохранении, я обратился к теоретическим проблемам онкологии? Прежде всего потому, что понял, что без анализа собственного опыта дальше развиваться как врач я не смогу. Ну а еще я, как мне кажется, за эти годы приобрел столько практики, что вполне в состоянии применить ее в качестве критерия истинности и справедливости для своих будущих теоретических выводов.

С точки зрения философии, по отношению к познанию врачебная практика выполняет тройную роль. Во-первых, она является источником познания, дает теоретической медицине необходимый фактический материал, тем самым «питая» познание, как почва дерево. Немецкий философ Г. Лейбниц об этом сказал: «Но семя всего, что мы познаем, лежит в нас». Во-вторых, врачебная практика является сферой приложения теоретических знаний. И в этом смысле она – цель познания. Ну и, в-третьих (самое главное), практика служит критерием, мерилом проверки истинности результатов познания. Другой великий немец, И. В. Гете по этому поводу заявил: «Тот, кто поставит себе за правило проверять дело мыслью, а мысль делом, тот не может ошибаться…».

Таким образом, чтобы не заблудиться в поисках истины и суметь в конечном итоге создать полезную в практическом отношении теорию, мне необходимо всякий раз и начинать со своего не такого уж малого практического опыта, и возвращаться опять к нему же, проверяя им истинность полученных теоретических построений.

Что мы имеем в этом отношении в качестве исходной позиции? Немного! На данном этапе развития онкологии практические врачи вынуждены довольствоваться явно недостаточным уровнем развития теории. Однако практика не может ждать «лучших времен», когда теория канцерогенеза станет исчерпывающей. Очень меткое высказывание по этому поводу я нашел в книге А. Блоха (2003): «Ожидание идеального лечения не должно приводить к отсутствию всякого лечения» (правило Хаксли, следствие для врачей). Именно поэтому онкологические больные уже многие десятилетия продолжают упорно лечиться на существующем пока уровне все еще весьма бедной теории, а мы, их лечащие доктора, весьма часто, пожимая плечами, с горечью признаемся себе: «Какова теория, таков и результат».

Но врачебная практика – это «хитрая особа»: она не только подтверждает истину медицинской теории, но и хранит молчание относительно того, что находится за пределами ее ограниченных возможностей. Например, большинство своих неудач врачи-онкологи списывают на неизлечимость рака, хотя это и не всегда бывает бесспорно.

Что же касается «оборотной стороны медали», то есть прогресса в практической онкологии, то совершенно очевидно, что он может происходить только на основе развития теории канцерогенеза. Здесь мы имеем характерный пример диалектического раскручивания познавательного процесса по спирали от тезиса (практика) через антитезис (теория) к синтезу (практика, обогащенная новой теорией), и вновь все по тому же «маршруту». А поскольку абсолютных истин[6] в онкологии, по-видимому, не существует, и те истины, которые мы имеем, относятся к разряду относительных[7], то эти теоретические построения представляют собой на практике диалектическое единство процесса и результата. Одним словом, истина в онкологии – это постоянный процесс.

Диалектика, философия, мировоззрение – эти слова звучат громко и загадочно, но для чего они практикующему врачу-онкологу и его пациентам? Какую реальную пользу из них они могут извлечь? «Ну и что? – скажет скептик. – Мы и так знаем, что на практике проверяется всякая онкологическая теория, и не нужны нам для этого Гегель с его триадами, а все философские рассуждения необходимы только самим философам для оправдания собственной значимости». Как бы вторя им, английский писатель Олдос Хаксли заявил: «Избыток «мудрости» столь же вреден, как и ее недостаток; в этом деле лучше обойтись без жульничества. Мы должны научиться приходить к реальности без волшебной палочки и колдовских заклинаний» (цит. по: Таранов, 1998, с. 60).