. Командование войск предприняло беспрецедентные усилия по наведению порядка и дисциплины, «подтягиванию» морального духа войск путем широчайшей агитации и пропаганды и показательных расстрелов красноармейцев, отказавшихся идти на штурм. Начались аресты всех потенциальных «врагов» советской власти и захват заложников, в том числе родственников участников движения. В ночь на 16 марта начался второй штурм крепости. На подавление восстания были брошены верные части Красной Армии и отряды чекистов. Для укрепления дисциплины и боевого духа в войска были направлены около трехсот делегатов проходившего в это время Х съезда РКП(б). Численность седьмой армии была доведена до 45 тыс. человек. В результате всех этих усилий и чрезвычайных мер 18 марта крепость была взята штурмом83

Политическое и в целом первоначально мирное движение кронштадтцев было жестоко подавлено властями. Это объясняется верной оценкой политическим руководством страны глубины противоречий, вызвавших движение матросов, а главное, последствий их выступления. Если бы было утеряно время, то ВРК волей-неволей пустил бы в Кронштадт антисоветские вооруженные силы. Трудно представить себе последствия такого события. Кронштадт вместо защиты для Петрограда стал бы угрозой. Как показало следствие, контакты стали налаживаться, и Ревком, по словам члена ВРК В. А. Валька, принял решение со временем заключить соглашение с любой силой, способной на реальную помощь84. Что и произошло, но только уже после бегства Ревкома в Финляндию85

Роль Кронштадта в революционных событиях 1917 г. определила крайнюю идеологизированность конфликта в 1921 г. Это отразилось в оценках и восприятии причин и сущности конфликта как современниками – свидетелями и непосредственными участниками, так и последующими исследователями.

Для исследователей ситуация усложняется еще и тем, что конфликт произошел между группами людей, ранее тесно сотрудничавшими. Ранее их многое объединяло. И, как это обычно бывает в конфликтах между близкими людьми, мы увидим много бескомпромиссных, безапелляционных обвинений. Всегда ли в таких конфликтах люди говорят напрямую друг другу, что их не устраивает? Пользуются ли в дискуссии реальными фактами, не прибегают ли к домыслам? Все ли обвинения отражают реальные обиды? В Кронштадте в 1921 г. ключевое обвинение в адрес друг друга звучит по сути одинаково: предательство дела революции. Не уверен, что мы сможем разобраться, кто же из них больше предал революцию. Но, я думаю, мы можем многое понять о сути конфликта по сохранившимся документам.

Для анализа существующих концепций и оценок Кронштадтских событий 1921 г. мы будем неоднократно обращаться к заявлениям и требованиям матросов и представлявшего их Временного революционного комитета. Необходимо определить, при определении природы и сущности конфликта, в какой степени можно доверять этим требованиям и заявлениям. В историографии традиционно считается главным программным документом «Резолюция собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей от 1 марта 1921 г.»86. Кроме нее эволюцию политических требований кронштадтцев можно проследить по статьям в «Известиях» Кронштадтского ВРК – основном инструменте пропаганды деятелей ВРК в дни конфликта. Было бы странно, если бы, придя к власти, ВРК для пропаганды своих идей не воспользовался имевшейся в Кронштадте типографией.

Для нас прежде всего представляют интерес те заявления и декларации кронштадтцев, которые впоследствии были использованы, а затем и широко растиражированы как в советской историографической концепции «Кронштадтского мятежа», так и в эмигрантской публицистике, а затем и в западной историографической концепции «Кронштадтского восстания».