– Боюсь, в твоем случае это может быть чревато… Ну, да ладно. Портреты так портреты. Есть у меня один знакомый…

– Надеюсь, вы не будете говорить, что он обучался живописи у меня. Не хочу позорить свое имя.

Дед смеется. Ли недовольно хмыкает и отворачивается голову в другую сторону от Мастера по живописи.

Деревня, в которую направил его дед, была самая что ни на есть обыкновенная по своему внешнему виду. Одноэтажные дома, построенные по принципу сы хэ юань, как это делали во всех дворах: четыре здания, помещенные фасадами внутрь по сторонам прямоугольного двора. Общая площадь вокруг колодца, где обычно устраивались общие деревенские собрания, и великолепные виды на горные вершины. Деревня была как бы врезана в лес, издревле покрывавший эту горную вершину. Добраться до деревни можно было только по горной тропе, проходящей по заросшему тем же лесом склону.

Ли без труда нашел дом своего дяди. Здесь он когда-то бывал, будучи еще совсем маленьким лисенком, когда он спонтанно еще превращался из лисы в человека и обратно, что вызывало всегда веселье у местных жителей.

Дом дяди был также построен по принципу сы хэ юань, двор был просторный, с несколькими деревьями, дающими тень, небольшим искусственным прудом с рыбками. Дядя и тетя жили теперь одни, поэтому большая часть двора была заставлена принадлежностями для рисования: холстами, натянутыми на подрамники, кистями. Здесь же были травы для изготовления красок, чаны для смешивания, тряпки для кистей, при виде которых Ли невольно прикрыл свой нос.

Дядя и тетя встретили его радостно, разместили в одном из домов, который больше походил на мастерскую. В одной просторной комнате было все: и место для сна, и диван для отдыха, и приспособления для рисования, и огромные горшки с развесистыми цветами, которые делили эту комнату на зоны. Цветы имели широкие листья, и за ними вполне мог спрятаться взрослый человек. Ли помнил, как ему в детстве нравилось лазать по этим цветам и как тетя постоянно негодовала, видя это его развлечение. Уже тогда Ли очень любил злить ее, потому что у нее смешно морщился нос: на человеческом лице проскальзывало совершенно лисье выражение, и ему казалось даже, что нос у нее превращается в лисий. Поэтому несколько раз он даже специально оборачивался из лисы в человека и обратно, чтобы посмотреть, как нос тети морщится.

Увидев дядю и тетю, Ли удивился, что они совершенно не изменились, и понял, что ему очень хочется позлить тетю еще раз:

– Дядя! Тетя! Давно вас не видел. Я и не знал, что вы портретист!

– Да, ты много еще не знаешь. Что же, ты решил портретами заняться?

– Дядя, это самое совершенное из искусств. Ты повторяешь образ человека – самого совершенного существа на этой планете.

От этих слов брови у дяди поползли вверх, глаза округлилась:

– Ты действительно так считаешь?

Ли, не обращая внимания на выражение лица дяди, с упоением продолжал:

– Ты же знаешь этих женщин. Их содержание и формы всегда приводят меня в восторг. Я никогда не устаю ими насыщаться.

От смеха дяди нос тети снова поморщился. Это Ли очень быстро подметил и даже очень сильно порадовался тому, что тетя по-прежнему злится. Фыркнув, она обратилась к Ли:

– Что же ты такое говоришь, племянничек? Неужели ты достаточно повзрослел, чтобы насыщаться человеческими женщинами?

– Да, тетя, я уже не первый год живу и уже достаточно повзрослел для женщин. И вот их-то я и хочу рисовать на своих портретах.

Сказав это, Ли выразительно посмотрел на тетю, точнее на то, как она снова начала злиться. Не замечая этого, дядя в задумчивости почесал подбородок: