Как (не) влюбиться в дракона Татьяна Чащина

1. 1

18+ Любовный роман в жанре городского фэнтези, с интересной сюжетной линией.  ХЭ.

Альтернативная Россия (очень альтернативная). Наши дни.

****************

– Веник две девицы, – вспомнила я, натягивая на пальцы рукава своей чёрной кофточки.

– А по-латыни можно? – нахмурился профессор и  посмотрел на меня сквозь очки своими разноцветными глазами. Правый - жёлтый, левый - синий. Залипательно.

Глаза эти пробежались по моей фигуре и остановились на ногах. Молодец, Ося, насоветовал прийти на пересдачу в короткой юбке и чёрных чулках по колено. Утверждал, что это мне поможет. Вообще, Осе верить можно, он такой бабник, что я не успеваю его любовниц считать.

Я отвернулась от профессора и, подкусив губу, старательно вспоминала, как это по-латыни.

– Вэни, види, вици, – напомнил профессор, и я отчаянно и радостно закивала головой.

– А перевести сможете? – голос его стал бархатным, и я с надеждой посмотрела на дверь, что вела из аудитории, совершенно пустой аудитории, где только я и  профессор пытались вытянуть меня на второй курс.

– Пришёл, увидел, победил, – выпалила я, торжествуя. Случайно глянула на Данила Казимировича, подпольная кличка «Казим».  А тот имел вид удручённый и уставший.

Вообще, он мужчина видный. Нравился девушкам и женщинам, а парни поговаривали, что он на тренажёрах отжигает, как молодой. На вид не больше сорока. Причесон, как у малолетки, с проборчиком, борода по последней моде конечно же, козлиная, даром, что ли, Казимирович,  и неизменно  дорогие костюмы.

Вот только поговаривали, что он гей, потому что с женщинами не встречался, а часто его видели в обществе одного и того же мужчины, с которым он вроде как жил.

Похоже, Ося ошибся. Надо было мне у него рубаху взять и брюки, а не приходить к гею на пересдачу в короткой юбке. Всё, хана мне, завалит точно. Юбка вообще не работает.

– Дальше, – вздохнул Казим. – Я задавал вам пять крылатых фраз.

– Осталось ещё четыре? – пропищала я. Что я могла ему ещё предложить? Вроде, итак, как на выставке, любуйся, зачёт ставь.

– Может, вам на математический поступить?

Я обречённо посмотрела на дверь, а потом хотела признаться, что не в состоянии пересдать, но мне очень нужно. Но профессора за столом не было, он присел на пол и пытался заглянуть мне под юбку.

– Данил! Как вас там? Казимирович! – вскрикнула я,  приподняв одну ногу вверх.

Точно, близорукий! Вот и решил поближе глянуть!

– И шпаргалки нет? – поправил очки профессор и выпрямился уже рядом со мной. – Иванова! Если бы ты раз пять переписала шпаргалку, то запомнила хотя бы что-то!

– Данил Казимирович, – заныла я, осознавая, что нисколько он мною не впечатлялся, шпаргалки искал, а я даже на это не сподобилась,  – мне нельзя уходить без зачёта!

– Зачётные, Иванова, у вас только трусики.

Это был конец!

Если я не сдам философию - вылечу из универа, то папа меня в новом учебном году заберёт обратно в столицу и отправит в банковскую школу, и я всю оставшуюся жизнь буду стоять у банкомата и рассказывать пенсионерам, куда нажимать.

Я опустила поджатую ногу, скрестила пальцы и посмотрела с мольбой на профессора. Такой мужчина! Взрослый, умный, интересный! Да пусть он действительно нетрадиционной ориентации, такой не оставит девушку в беде.

– Пожалуйста, – прошептала я и почувствовала, как накатывают слёзы. Черт, последний аргумент…

– На этом наши свидания, Иванова, закончены, – вынес он мне приговор, и тогда я решилась…

Раз ничего не сработало, надо идти напролом!

Сделала шаг к нему и,  быстро обвив его шею руками, припала к мягким губам. Постаралась так, чтобы мой неполноценный третий размер хорошенько припечатал его чёрную рубаху. Получилось, что потёрлась, приподнимаясь на носках.

Поначалу ничего не происходило. Я целовала, пытаясь пробиться языком в неподатливый рот, Казимир стоял истуканом. Засада, он  же гей. Сейчас полечу со своими инициативами и короткой юбкой.  Прямо к папке в банк!

Странным было то, что преподаватель не сопротивлялся. И вообще никак не противодействовал! А я…

Никогда не думала, что поцелуи бывают такими будоражащими.

Пожалуй, впервые в жизни  целовала я, а не меня. Губы мужчины были приятными, мягкими, но совершенно не поддающимися обработке. Это не с Лёшкой целоваться, когда не знаешь, куда деться от напора и бездонной пропасти, которая пытается тебя засосать. Здесь напряжение, молчаливый вопрос и только моё желание… Пересдать, блин, и свалить побыстрее! 

Ну, давай же, давай, Казим, мне так стыдно! Я горю! Горю от стыда и странного томления.

И, как немой ответ, его стояк в штанах, который уткнулся в меня приблизительно таким же третьим размером, что моя грудь.

О как! А если женщины ему не безразличны? Так это ж я… Влетела!

От ощущения вполне себе серьёзного, я бы даже сказала, очень серьёзного аргумента в пользу гетеросексуальности преподавателя у своего живота, меня неожиданно, но очень душевно, словно током дёрнуло,  дыхание участилось, и я ощутила жар внутри, извержение вулкана, пульсирующего между ног. Офигеть… Я еле оторвалась от его губ, стояла и смотрела, наверняка зная, что сейчас либо слёзы градом, либо смех раздерёт. Настолько ситуация была не в моём духе.

Ося, козёл! Вот честное слово, я же не могу за зачёт отдаться.

– У меня встреча через пятнадцать минут, – тихо прошептал профессор, глядя на меня строго и серьёзно с высоты своего роста. – Либо со мной едешь, Иванова, и пересдавать будешь в другом месте, либо незачёт.

– Надолго? – жалобно простонала я, отступая и пряча за спину подрагивающие руки.

– До утра латынь учить будем, – он больше ничего не сказал, не стал меня никуда звать. Просто собрал свои вещи, кинул телефон в дорогой портфель и, закинув на локоть своё чёрное пальто, направился на выход.

А я припустила за ним, торопясь и запинаясь.  По дороге схватила куртку и сумку. До утра? Ну и пусть до утра. Раз даже не целуется, значит с ним вполне безопасно, мужчина-то солидный и взрослый. А эрекция могла быть полной случайностью, кто их геев знает.

Выбежала из универа и  пошла к парковке. Данил Казимирович задержался на вахте, поэтому я успела позвонить отцу, пританцовывая на ледяном ветру. Уже май месяц, а в Северной Республике жесть, как холодно по вечерам.

– Да, моё солнышко, да, моя девочка, – папа ожидал от меня абсолютного поражения, сдачи крепости и полной капитуляции.

– А вот фигушки, папочка! Сдала я философию и перехожу на второй курс! – нагло, но победоносно врала я. – Не приеду, даже на каникулы.

– А каникулы-то в чём провинились? – приуныл голос папы в трубке.

Мимо меня прошагал профессор с портфелем в руках, и я решила закругляться.

– Меня на работу берут, все три месяца буду занята, так что ты сам как-нибудь в своём банке без меня, – уже шептала я, – всё, мне пора. Целую.

Отключила телефон, чтобы папа вдруг не перезвонил. Закинув сумку на плечо, прошла до машины профессора. Присвистнула про себя, увидев, на чем катается профессура.

Не знала, что преподам так много платят. Машина была ультра-современной, обтекающий дизайн и марка известная. Не глядя на меня, Данил Казимирович открыл дверь на пассажирское сидение, и я спокойно села в салон.

2. 2

Город по сравнению с Москвой очень маленький, но движение в час пик, как в столице. Не успели мы отъехать от университета, как встали в пробке на светофоре.

В машине было тепло и пахло ментоловым ароматизатором, что большой вонючкой болтался перед лобовым стеклом, и напоминал не листик мяты, а, скорее, лист конопли.

На меня напало такое облегчение, что я вдруг вспомнила, что читала перед тем, как прийти на пересдачу. В тишине салона раздался мой твёрдый голос.

– “Memento mori” – Помни о смерти. “Cogito Ergo Sum” –Мыслю, следовательно, существую. “Sic transit gloria mundi”–Так проходит мирская слава. «Non ducor, duco».– Я не ведомый, но ведущий. И веник две девицы – пришёл, увидел, победил.

Профессор, прищурив глаза, внимательно меня осмотрел, задержал взгляд в районе моей груди.

– Я сдала? – восторженно спросила я.

– А в аудитории ты это сказать не могла? – наморщился Данил Казимирович и вымученно уставился на впереди стоящую машину.

– У меня боязнь аудиторий. Я в школе стихи учителям сдавала в коридоре или на улице, – радостно призналась я.

– И я об этом узнаю только сейчас? – он был возмущён. – Когда столик уже на троих заказан? Извини, Иванова, но ты едешь в ресторан.

– А это обязательно? – скривилась я, вспоминая какие у меня невероятно важные дела есть для отмазки. Но в голову ничего не приходило, даже Лёшка.

– Да, обязательно. Надо бы о тебе справки навести.

– Что их наводить, – недовольно буркнула я и, насупившись, посмотрела на его римский профиль. Если б не ужасная бородка, то сошёл бы профессор за Гая Юлия Цезаря. – Я сама могу всё рассказать.

– Расскажи, Иванова, – кивнул Данил Казимирович. – Кто твои родители, и с какого перепуга, деканат мне всю плешь проел, обещая злотые горы, лишь бы я тебя по философии вытащил? Ты у нас выдающийся боевой маг? – и он с усмешкой кинул взгляд на мою короткую клетчатую юбку, которая никак не натягивалась на колени.

– Так, а чё? Данил Казимирович, какая философия боевому магу?

– Draco dormiens nunquam titillandus*, Иванова. Мой предмет очень важен.Так, кто твои родители?