Империя Кумр

Графство Гиос

Поместье Инвварсена Ильсора

«Тук, цок, цок, цок», – возникли на границе сознания звуки. «Цок, цок, цок, цок…»

Лиас неосторожно пошевелился. Острый приступ боли мгновенно прояснил затуманенный разум. Ученик мага медленно приоткрыл один глаз.

«Так и есть – карета. Всё-таки потащил с собой. Похоже, я переборщил с болтливостью. Голова гудит жутко, и рёбра ломит. Здорово он меня. Ну да ладно, сам виноват. Помню же, что не терпит критики, а лезу».

– Очнулся очно, вот и молодец молодцовый! – громко пропел волшебник. Он сидел в углу кареты на мягком диванчике и не отрываясь глядел в окно.

Лиас обратил внимание, что старик при параде. Бирюзовая хламида, манжеты, отвороты вышиты сложным серебристым орнаментом… Материал при любых обстоятельствах оставался сверкающе-новым, будто только что из лавки. Что скажешь, магия!

Волосы мастера перехватывал золотой обруч, они свободно лежали на плечах. Ровно, прядь к пряди. Лицо Этчеверрии выражало полнейшую расслабленность и радушие. Борода была аккуратно подстрижена и отливала ровным серебристым цветом, как и глаза, чего-то от Лиаса ожидавшие.

– Добрый день, учитель, – юноша попытался расслабить затёкшие мышцы. – Ой!

«Дела-то хуже некуда».

– Добрый день? И всё?

– Не… Нет, не всё. Простите меня. Я не хотел навлечь ваш гнев. Я признателен за поддержку, оказанную вами моей семье и мне…

– Достаточно, скоро скороговорные извинения извинены, – сказал растроганный с виду волшебник и опять отвернулся к окну.

Мелькали кусты, хлюпала грязь, проплывали деревья

– одинаковые солдаты ненужной армии. Утомлённый ландшафтом пострадавший, ни на минуту не забывавший про страдания, осмелился попытать счастья:

– Господин, а вы точно больше не сердитесь?

– Я повторяюсь: извинения приняты, – буркнул Этчеверрия, недовольно нахмурив брови. – Чего ещё?

– Понимаете, мастер, это… – Лиас замялся. – После вчерашнего. Ведь это было вчера, верно?

– Ну?

– Ну, я неважно себя чувствую.

– Ещё бы, «неважно», – мстительный дед захихикал и, подняв руку, стал по очереди загибать пальцы. – Два ребра поломаны – раз, голова почти долой – два, плечо вывихнуто – три, плюс ушибы… Короче, тебе и должно быть худо. Только, скажи на милость, чем я, немощный, могу помочь?

Лиас понял: маг нарочно тянет время.

– Конечно, я виноват…

– («Конечно, он виноват!»). Пой песни радости, что тот портрет свалился на дурную башку. Если б не он, я бы кому-то по-настоящему всыпал… А так вроде как с меня зло сдуло сразу дуловом. Ничего, научишься уважать возраст. Поболеешь, подумаешь… – старик резко оборвал монолог.

– А зачем тогда домой едем? На посмешище? Бросили бы в городе. Недели через две, аккурат к вашему приезду, оклемался бы. Глядишь, опять рёбра ломать впору.

– Дерзко дерзишь, – спокойно сообщил Белый. – Везу тебя, дурака, не потому что охота любоваться, как ты ползаешь на четвереньках перед родными, а потому что скучают они. Ты же там год не появлялся, хотя сердце рвано рвётся. Дурак, одним словом.

– А кому я дома нужен? Родители меня к вам отправили, особо не сомневались. Эйтр не горевал. Езжай, мол, Кругом тебе путь.

Мягкая голубая подушка сорвалась с дивана, на котором сидел Этчеверрия, подпрыгнула и, погладив Лиасово плечо, упала ему под ноги. Острая боль пронзила на секунду тело. Юноша с вызовом посмотрел на мага. Но тот лишь покачал головой, погрозил пальцем и тихо сказал:

– Темнишь, тёмная бестия.

Дальше ехали молча. Лиас уже видел контуры древней башни, когда лошади, постепенно замедляя шаг, остановились.

Маг пробормотал:

– Ну вот теперь пора лечиться.

Лиас – ему было не до сна – с недоверием смотрел, как старик расстегнул дорожную сумку и, перебирая содержимое, выразительно шевелил губами. Наконец Этчеверрия отыскал нужную вещь: маленький острый кинжальчик из неопределённого тёмного металла. Словно игрушечный, он целиком помещался на обычной человеческой ладони. Длина лезвия насчитывала около полутора дюймов, а эфес венчал небольшой бриллиант.