Агата Ксавье, конечно, была хороша. Красива. Я уверен, она отлично об этом знала и умело этим пользовалась. Вот только я видел много красивых женщин… А с таким знатным нравом встретился впервые. Это и заинтриговало.

— Договор! — вдруг выпалила Агата с выражением «сжечь мерзавца!» и ткнула в меня пальцем.

— Какой ещё договор? Разве ты должна меня бояться? — я все же рассмеялся. — Или ты сама не веришь в то, что написала в своей статье? Судя по ее содержимому, мы смело можем быть подружками.

— Очень «смешно», — буркнула она и бросилась к своему столу. — Обхохочешься просто.

— Хохотать я буду ближайшие три недели.

— Сколько?! — на меня уставились очаровательные глазки.

— Три-четыре недели. Через четыре дня Новый год, и это будет наш первый публичный выход. А дальше нам надо продержаться ещё пару недель, чтобы все поверили, что у нас все по-настоящему.

— У-у-у, — то ли обреченно, то ли волнительно взвыла Агата и бросилась писать свои договорные «мемуары».

Глядя на ее сосредоточенное личико, я улыбнулся ещё шире. Ей богу, будто не фиктивной невестой собирается стать, а душу мне свою продает.

Я подобрался к ее столу и тоже взял ручку и чистый лист. Ну, сейчас посмотрим, кто из нас лучше договор составит.

— Это зачем?

— Завещание писать буду, — ответил, смеясь, и развалился прямо на полу возле гадальных карт. — Вдруг ты решишь меня убить, и моя семья подерется за мой женский гардероб.

— Будете издеваться, сеньор Лоури, я откажусь. Лучше пойду работать посудомойкой, — фыркнула Агата.

— У меня в клубе хорошо платят, если что. Там рабочие руки всегда нужны, — не унимался я, выводя ровные буквы.

Потому что знал. Не откажется. Раз она решила пригласить меня в свой дом, да ещё и завуалированно попыталась сообщить, что «кто-то» очень сожалеет об этой статье, значит, мечтает вернуть любимую работу.

Агата злобно буркнула что-то себе под нос, а я пристально посмотрел на ее скрюченную над столом фигурку.

— Наряды мне вы покупать будете, или я сама должна выглядеть соответственно? — поинтересовалась она деловито.

Она что, действительно, там серьезными фразочками швыряется? Так строго подошла? Что ж… Моя душа, в отличие от чьей-то, требует веселья. Поэтому хитростью брать придется.

— Мои будешь носить, — объявил я, усмехаясь, и дописал в свой договор ещё один важный пункт.

Через десять минут мы стояли друг напротив друга, как на дуэли. В разных концах комнаты, держа в руках «бумажное оружие будущих пыток», а точнее договора.

— Читаем по очереди, — предложила Агата. — Каждый имеет право оспаривать пункты, до тех пор, пока мы не придем к взаимному соглашению.

— Тогда, как в самых розовых девичьих мечтах, мы состаримся вместе, Агата. В этой самой комнате, — добавил я, заведомо зная, что к полному соглашению нам вряд ли удастся прийти.

— Итак, пункт первый… — на лице Агаты появилась озорная улыбка. — Вы будете называть меня «свет моих очей», «радость моя», «любовь моя», «свет моей души»...

— Чего?! — я поморщился от отвращения.

— Да-да. Пусть все считают, что вы от меня без ума.

— Да все посчитают, что я с ума сошел!

— От любви ко мне, — парировала Агата, победно усмехаясь. — Нет, ну вы, конечно, можете просто вернуть мне работу, я принесу извинения — и мы разойдемся…

— Не дождешься, Агата, свет моих, мать его, очей…

— Давайте-ка без ругательств. Так вы принимаете этот пункт?

— Да. Но я вношу свои предложения. Вы будете называть меня «мой господин», «мой император» и «любовь всей моей жизни».

От довольной улыбки Агаты не осталось и следа. Хлоп-хлоп… Мне кажется, что я даже услышал, как удивлённо она хлопает своими длинными ресницами.