А водитель такси, тем временем выгрузил из багажника две объемные дорожные сумки, два больших чемодана, и один небольшой, дальше запрыгнул за руль, завел двигатель, и потихоньку тронулся с места.

- Селезнев, а мы долго на улице будем торчать?
- Пока ты от моего локтя, не отцепишься, и голову с плеча не уберешь. Как по твоему я должен вещи бабушки и Клавдии Петровны в дом затаскивать, в связке с тобой, клешнями вцепившейся?

- Молодежь, поимейте совесть, перестаньте шептаться, говорите громче, - не выдержала, Клавдия Петровна, она же Кошелка.

- Больше не будем. Олесю успокаивал. Бабушка, в лоб спросила, про правнука, Олеся ответила, а потом застеснялась. Она у меня, вообще-то стеснительная. - нагло соврал Славка.
- Чтоб перестала стесняться, ты обязан скорее узаконить отношения, через орган ЗАГС. - тряханула буклями, Клавдия.
- Поддерживаю. - кивнула Славкина бабушка.
Старушки подняли правые руки, и с хлопком ладонями соприкоснулись.

- Узаконим. Как только, так сразу. Даже прямо сейчас побежал бы узаконивать, жаль в Новогоднюю ночь, учреждения не функционируют. - забубнил, Селезнев. - Люблю -не могу. Она со мной рядом, а я уже думаю, скоро наступит утро и Олеся сядет в такси, и уедет. Я останусь один. - резко дернул плечом.
От неожиданности, едва не прикусила щеку. Ну, гаденыш, сейчас не так задергаешься!
- Дорогой, ты меня растрогал. Не оставлю тебя одного. Никуда не уеду. Вместе приехали, вместе вернемся в Москву. Пятого числа, не раньше...

4. 4

- Как же ты меня бесишь, Парамонова. - выдохнул мне в ухо Селезнев, в ответ на обещание никуда не уезжать. До целого, пятого... Жуть.

Довольно спокойно выдохнул, никаких признаков паники не ощущается, всего-навсего стандартное раздражение в мой адрес, не более того. На поверил значит, решил, что пугаю. Правильно, в принципе, решил, я еще пока в здравом уме нахожусь, и естественно, утром уберусь восвояси, но продолжу делать вид, будто остаться собралась. Сейчас не верит, потом поверит, и вдруг, да сподобится на носки и рюкзак раскошелиться? В качестве взятки, за то, чтоб не оставалась? Азарт у меня. Дело принципа. Вынудить Селезнева, добавить к Тимберлендам, рюкзак и носки.

Выпустила из захвата его локоть, ну и голову соответственно, убрала с плеча.

- Ступай, клюшкин внук, навьючивайся поклажей.

- С детства желаний на Новый год не загадывал, на этот раз, загадаю. Чтоб на тебя Парамонова, какой придурок позарился. И увез куда-нибудь подальше, хоть в Африку. - процедил, и пошел к чемоданам и сумкам.

А потом, мы неспешно шли по расчищенной дорожке, к двухэтажному дому, с островерхой крышей. Под ногами приятно поскрипывал снежок, пушистая елочка, установленная, а может выросшая прямо на участке, переливалась золотом огоньков, огоньки серебряные, сияли на карнизах окон первого этажа, струились по козырьку крыльца, обвивали столбики, козырек придерживающие.

Навьюченный Селезнев, шел впереди. Катил сразу три чемодана, и сумки тащил.

Я, бабульки и кот, развопившийся благим матом, чтобы его наконец из переноски выпустили, следовали позади.

- Олесенька, ты обратила внимание на возвышенность, виднелась по левую руку от вас, когда Москва реку проезжали? - Славкина бабушка, просовывает ладошку мне под локоть, берет под ручку.

Возвышенность. А, ну да, холм здоровенный, поросший лесом, видела, точно.

- Обратила. Впечатляющий холм. Целая гора.

- Говорят, с этой горы, Кутузов наблюдал, как горит Москва, - продолжает бабушка, Селезнева.

- Врут, все. - фыркает Клавдия, - как он мог с такого расстояния наблюдать? Да еще с одним глазом?