***

Её привезли на рассвете – я как раз успел привести в порядок все последние отчёты, вымыл полы и заменил лёд для наших временных гостей в мертвецкой. Ещё до прихода мистера Каннинга и моих ассистентов из колледжа – они имели привычку появляться здесь не раньше полудня каждый выходной лень – я провёл осмотр тела и составил своё заключение. – что исключало возможность надругательства с последующим убийством, что частенько бывает в Ист-Энде, где её обнаружили, а также этот факт опровергал моё печальное подозрение, что это очередная малолетняя проститутка. Следов повреждения на теле обнаружено не было, и чтобы точно установить причину смерти, мне было необходимо произвести вскрытие, но я мог сделать это только с позволения мистера Каннинга. Скорее всего, девочка была беспризорницей или нищей попрошайкой – столь истощённым выглядело её детское тельце. Такая нескладная, почти девушка, но в то же время всё ещё ребёнок с неоформившимся телом и белыми, как лён, волосами до лопаток. Сквозь лиловатую кожу – что-то подсказывало мне, что она и при жизни была столь же болезненно-бледна – проступали остренькие рёбра и бедренные кости, которые, казалось, вот-вот прорвут её. Будто мёртвая рыбка – костлявая холодная рыбка, на которую уже не позарится ни один кот. Кроткое лицо мученицы, припухшие веки в синеватых прожилках и маленький ротик – печальный и будто удивлённый. Я аккуратно отмыл её замаранное личико и тело, потом тщательно расчесал волосы. Если у неё всё же найдутся родные, пусть она предстанет пред ними настолько ухоженной, насколько это вообще возможно в её состоянии.

Проработав здесь столько лет, я видел мертвецов и покрасивее её – соблазнительных проституток с роскошными формами – и меня ни разу не тронула их привлекательность, я смотрел на их нагие тела, как на освежеванные туши, подвешенные на крюке в лавке мясника. Так почему же?.. «Бесчувствие», – напомнил я себе и, подписав номер, повесил его на лодыжку, что была тоньше моего запястья.

До прихода мистера Каннинга я успел осмотреть ещё пару доставленных мертвецов – пьяницу, захлебнувшегося на переправе, и дряхлую лавочницу, скончавшуюся от пневмонии, как мне привезли ещё одного – ражего детину с угрожающей физиономией, застреленного минувшей ночью. С этим было не избежать лишних хлопот. Теперь надо было ждать совсем не желанных посетителей из Скотланд-Ярда. Мне никогда не доставляли радости встречи с полисменами, но я надеялся, что мистер Каннинг возьмёт на себя этот непростой вопрос. К счастью, на сей раз он не заставил себя долго ждать – а ведь в последнее время у него появилась привычка появляться в морге не раньше одиннадцати, да и то не каждый день. Как только он пришёл, я подробно рассказал ему про наших новых постояльцев, между делом попросив разрешение на вскрытие. Даже невзирая на те волнения, что доставил нам пристреленный бандит, директор уделил время маленькой мёртвой фее, но когда я повторил свой вопрос относительно её вскрытия, мистер Каннинг дал мне весьма странный ответ:

– Нет, не стоит её портить.

– Портить? – растерялся я, не уразумев смысла его слов, но более развёрнутого ответа так и не получил.

Меня это удивило, но спорить я не стал. У меня и без того хватало забот. День выдался столь хлопотным и утомительным, что даже я – человек, привыкший к нудной и тяжёлой работе – выдохся и впал в состояние сродни тому, что зовётся меланхолией и является чем-то вполне обыденным для праздных людей. Чтобы поскорее стряхнуть с себя это опасное настроение, я поспешил найти себе дело и вернулся в мертвецкую, дабы навести там порядок. Впрочем, если уж начистоту, порядок там и прежде был идеальный. И удручённо оглядывая привычное моему взору помещение, я осознал с тревогой, что меня привело сюда нечто другое. А когда мой взгляд упал на миниатюрные босые стопы с номерком, выглядывающие из-под простыни, я ощутил, как это беспокойное чувство усиливается. Моё врождённое бесчувствие, стократ обострённое в связи с непростой работой в морге, стремительно покидало меня именно в тот момент, когда я особенно в нём нуждался. Словно против своей воли, я медленно подошёл к катафалку и, откинув простынь с её бескровного личика, вновь принялся взволнованно рассматривать эти детские черты. Отчего же она умерла? И почему это не даёт мне покоя? Интересно, явятся ли за ней её родные? А если нет, что тогда? Мне придётся заказать для неё совсем крохотный, почти детский гробик и самому заняться её похоронами. Какие цветы она любили при жизни? Для неё я купил бы белые лилии – цветы Девы Марии – но мистер Каннинг явно не одобрит такие траты, а я не располагаю достаточными финансами для этого. Но что за глупые мысли? Безусловно, если у несчастной никого нет, я позабочусь о том, чтобы достойно проводить её на тот свет. Но ничего особенного для неё я делать не стану. Нет ничего глупее того, чтобы проникаться чувствами к мертвецам. Однако я всё-таки должен купить ей какое-нибудь простенькое платьице. Когда бедняжку нашли, на ней были какие-то ветхие лохмотья, покрытые личинками насекомых, так что я поспешно бросил эту ветошь в топку – ещё не хватало, чтобы здесь развелась всякая зараза.