Предположим, в быстрорастущем городе пробки. «Нам это не нравится!» – протестуют избиратели. «Почему возникают эти проблемы?» – спрашивает городской совет, пытаясь сделать вид, что они что-то с этим делают.

Затем эксперты предлагают ответы. «Потому что слишком много машин», – говорит общество Get A Horse Society. Автопроизводители предполагают, что это из-за несогласованных светофоров и из-за того, что почти все предприятия отправляют своих сотрудников домой в одно и то же время. Легко исправить! И нет никаких причин ограничивать количество машин. Асфальтовая промышленность предполагает, что это из-за неадекватных размеров и количества дорог.

Что же нам тогда делать? Обложить автомобили суровым налогом, пока немногие не смогут себе его позволить? Узаконить часы работы предприятий, чтобы они двигались туда-сюда? Нанять более умного инженера-дорожника, чтобы синхронизировать светофоры? Строить более широкие и эффективные улицы? Потребовать, чтобы автокомпании делали автомобили меньше, чтобы больше их могло вместить на существующие дороги? Обложить бензин непомерным налогом, раздавать и раздавать бесплатные велосипеды в практически неограниченных количествах, одновременно строя системы общественного транспорта? Что? Какие?

Когда мы останавливаемся на решении, мы одновременно выбираем то, что считаем настоящей, глубинной причиной проблемы. Если выбранная нами причина была настоящей причиной, то наше решение приводит к настоящему излечению. Если мы сделали неправильный выбор, наша попытка решения может не привести ни к какому излечению или создать худшую ситуацию, чем та, что была до этого.

Стиль медицины Американской медицинской ассоциации (философия, которую я буду называть аллопатической) имеет модель, которая объясняет причины болезней. Она предполагает, что любой больной является жертвой. Либо на него напал «плохой» организм – вирус, бактерия, дрожжи, пыльца, раковая клетка и т. д. – либо у него «плохой» орган – печень, почка, желчный пузырь, даже мозг. Или жертва также могла быть проклята плохими генами. В любом случае, причина болезни – не человек, и человек не несет ответственности за создание собственной жалобы, а жертва не способна заставить ее исчезнуть. Эта институционализированная (примечание переводчика: институционализированный: ставший, являющийся общественным институтом) безответственность кажется полезной для обеих сторон болезни, врача и пациента. Пациент не обязан ничего делать со своей жалобой, кроме как платить (много) и послушно следовать указаниям врача, беспрекословно подчиняясь его лекарствам и операциям. Затем врач приобретает роль, которую считают жизненно важной для выживания других, и таким образом получает большой статус, престиж, авторитет и финансовое вознаграждение.

Возможно, потому, что больной человек рассматривается как жертва, а логически невозможно рассматривать жертву как что-то иное, кроме как нечто злое, лечение врача часто бывает жестоким, конфронтационным. Сильные яды используются для перестройки химии тела или для остановки размножения болезнетворных бактерий или для подавления симптомов; если возможно поддерживать жизнь без них, «плохие», плохо функционирующие органы удаляются.