Помимо этого, Анастасию раздражала удивительная способность Юлии Игоревны выкручиваться. Даже когда со стороны казалось, что всё безнадежно, она самым нетривиальным и выигрышным для себя способом находила выход из любой ситуации. Например, в один момент, когда Юлии катастрофически не хватало лишних рук, а время сильно поджимало, она устроилась на подработку в детский биологический лагерь, да ещё и выбила себе старший отряд. По всем канонам научного мира, это интересующиеся поведением животных подростки должны были бы тянуться к ней, а не наоборот. Однако Юлии не только так удачно помогли со срочным проектом, но и позже в институт неоднократно приходили письма благодарности от тех детей, которых она смогла вдохновить за это короткое время. В последние два года корреспонденция поступать перестала. Непонятно, то ли это связано с потерей былой популярности, то ли с тем, что у Юлии Игоревны наконец появилась страничка в социальных сетях.

Ещё одно различие между этими женщинами крылось в отношениях с коллегами. Если Анастасии Петровне кто и помогал, то только из сугубо партнерских, деловых и взаимовыгодных отношений. Юлии же Игоревне всегда доставалась помощь по доброте душевной. Обе они видели лишь успехи друг друга и совсем не могли разглядеть оборотную сторону жизни.

И сейчас Анастасия Петровна, привыкшая к своему рассудительному подходу к работе, абсолютно не понимала, что же ей с этим существом делать. А факт наличия в подопечных ещё и молодого аспиранта давил на неё с большей силой.

Так как Дима ранее уже общался с этим зверем, учёная решила зацепиться хотя бы за этот факт. Поэтому, войдя в его комнату, вместо того чтобы броситься к зверю, она начала небольшой допрос.

– Дима, слушай, ты же больше с этим нечтом общался. Может расскажешь то, что я обязательно должна знать, – хотела было она уверенно поднять тему, но, сделав глубокий вдох и учуяв легкий шлейф остаточного смрада, эта реплика прозвучала скорее вымучено.

– Да я же уже всё всем рассказал. Даже не знаю, что можно было бы ещё добавить, – аналогично слегка сконфузился аспирант атмосферой своей комнаты, однако решил, что лучшим выходом из данной ситуации будет не подавать виду: «Вдруг это те завалившиеся за шкаф остатки бутерброда решили разложиться в самый неподходящий момент. Надо бы их всё-таки оттуда как-то достать».

– Может быть, ты упустил, как тебе кажется, не важную, но на деле очень существенную деталь. Подумай, за что можешь уцепиться в памяти? – в глубине души учёная пылко надеялась, что Дима утаил ото всех специально для неё какую-нибудь значимую подробность.

– Ну… оно часто вибрировало. А в какой-то момент его подшерсток поднялся дыбом, а глаза залились белым цветом.

– Похоже на проявление светобоязни… Хм, тогда же светало. Паразиты век могли бы объяснить и помутнение взгляда. Может, его глаза не так уж и уникальны, а просто обезображены…

– Вряд ли. На тот момент уже давно было достаточно светло. Я бы не сказал, что это реакция на солнце. Да и не факт, что эти органы вообще глаза.

– Хм, может тогда это реакция на эктопаразитов? Многие животные в приступе чесотки могут подергиваться, – продолжала закидывать аспиранта своими гипотезами Анастасия.

– Оно не дергалось, а именно аккуратно вибрировало, как смартфон. Я если честно вообще не думаю, что тут замешаны паразиты, – робко признался Дима, не зная, куда бы деть себя в собственной комнате. Ему казалось, чтобы понять существо, нужно всем вместе в первую очередь наладить с ним доверительный контакт, а не искать непонятно кого непонятно где. Но в данный момент он не мог так просто сепарироваться от Анастасии Петровны. Они довольно много времени провели вместе, работая над одними проектами. Дима единственный из всех присутствующих на станции по-настоящему видел, сколько она сил прикладывает, чтобы просто сохранять свое положение, не то, что двигаться вперед. И аспирант искренне уважал её за это.