– Уже рыщет в Сети, ищет работу.

– Я рада, что ты будешь не одна, – искренне сказала Харриет.

Луис, помощник шеф-повара с талией почти там, где у других подмышки, обожавший песенки Адель, любил смеяться, даже над собой. Для Софи он был не так плох, и она, кажется, его любила. Более того, он ей по-настоящему нравился, а это даже лучше для отношений долгих и серьезных. Харриет любила Лу, но вот нравился он ей временами с трудом.

– У него там сотня тетушек, – продолжала Софи. – Готовить нам вообще не придется. – Она отправила остатки десерта в рот и с удовольствием прожевала. – Довольно обо мне. Что у тебя?

– Одну женщину отпустили раньше срока. Без предупреждения. Просто раз – и нет. – Харриет поставила чашку. – Девочка очень толковая. Я буду по ней ужасно скучать.

Софи широко открыла глаза:

– Перенос![7] Только не это! Беги!

– Не смейся.

– А ты не упрощай.

– Жестокая ты девчонка и несносная.

Снова этот смех, как веселый перезвон.

– Жизнь продолжается, тетя Харриет, пора бы тебе привыкнуть.

Но разве не хватит с нее привыкать? Муж – ушел; сестра – ушла; дочери – в сущности, тоже ушли. Моргнешь раз, и вот уже провожаешь в аэропорту Софи.

Харриет взяла блокнот и прочитала:

– Можно ли подытожить жизнь человека?

– Что?

– Мы заканчиваем «Антологию Спун-Ривер». Можно ли…

– Ни в коем случае, – объявила Софи. – Люди слишком сложны, и ни один человек не есть что-то одно. – Она выпрямилась: – Дай посмотреть.

Харриет передала ей книгу.

– Вообще, мы уже должны были перейти к следующей книге, но эту встретили с таким поразительным энтузиазмом, что я решила растянуть.

– Я читала ее в старшей школе, – сказала Софи. Она быстро пролистала книгу, как читатель, привыкший терзать страницы. – К счастью, главы короткие.

– Это не совсем главы. Скорее, стихи. Эпитафии на самом деле. – Харриет заглянула в блокнот: – Кому бы вы доверили написать вашу эпитафию?

– Хм. – Софи завозилась в кресле Лу, закинула ногу на ногу.

– Дурацкий вопрос? – спросила Харриет.

– Нет, но дай подумать, – ответила Софи. – Я бы, наверное, тебе доверила.

– Да описание твоей жизни на могильном камне не поместится.

– Тогда не надо пытаться описать ее всю. Выбери что-то одно. – Софи скользнула взглядом по Харриет. – «Здесь лежит София Джейн Мартин, которая ела крем-брюле со своей теткой».

Харриет рассмеялась:

– Бывают эпитафии и похуже.

– Ой, а вот эту я помню, – разгладив страницу, сказала Софи. – Миссис Меррит. Была моя очередь читать вслух, и я прочла с ирландским акцентом.

– Дороти читала ее пару недель назад. Все прослезились. Мы понятия не имели, что она такая актриса.

– Ну, – сказала Софи, – как бы нельзя не быть актрисой, когда решила восемьдесят штук присвоить.

Тишина.

– Софи?

Девушка чинно сдвинула ноги и театральным жестом одернула оборки на рукавах.

– Софи, ты что, гуглила ее?

– Ага. – Вытащив мобильник, племянница принялась выстукивать по экрану.

– И сейчас гуглишь?

– Не-а.

Харриет выпрямилась.

– Если они сами не говорят, я ничего не знаю об их преступлениях. Только если они сами рассказывают.

– Ну, они-то про тебя знают намного больше чем ничего. А гуглила я, потому что опасалась за тебя.

– Ну уж нет, ты делала из нездорового любопытства, и надеюсь, тебе стыдно.

– Не-а, не стыдно, – продолжая постукивать, пробормотала Софи. – Мы считаем, ты слишком доверчива.

– Мы?

– Энни и Эллен. Мы все сошлись на этом.

– А, понятно. Вы втроем в сговоре.

Ее дочери, влюбившиеся в двух англичан во время путешествия по Европе, жили теперь в Лондоне, по соседству друг с другом.

– Взрослые женщины, семьи завели, – проворчала Харриет. – Казалось бы, им есть чем заняться.