Но в Петербурге известия о противостоянии Бурдаха и Паррота были с большой охотой подхвачены теми, кто давно завидовал дружбе профессора и императора. От их лица выступил министр народного просвещения граф А. К. Разумовский, который по собственной инициативе возбудил в министерстве дело относительно якобы имевшего место пренебрежения цензурным уставом. 31 января 1813 г. он сообщал Клингеру, что «сочинения, в которых идет речь об изобретенном профессором Парротом способе лечения нервной горячки, содержат в себе не рассуждения о сем способе, которые были бы позволительны и даже похвальны, но одни почти насмешки и даже грубые личности и брани и посему совершенно противны Уставу о цензуре и приличной ученым скромности». Министр предписывал попечителю сделать обоим профессорам «строжайший выговор» за то, что они «употребляют во зло данное им право на печатание своих сочинений без рассмотрения цензуры», и пообещал, «что если они впредь не будут пользоваться помянутым правом с надлежащей скромностью и осторожностью, то начальство принуждено будет принять меры для лишения их оного»[160]. После этого Паррот был вынужден письменно оправдываться в письме к министру от 9 февраля 1813 г., возлагая вину за конфликт на Бурдаха. В ответ Разумовский просил Клингера объявить Парроту, что, даже если тот не был виновником ссоры, это не давало ему права называть публично Бурдаха шутом[161]. Тем самым министр не только не желал гасить, а лишь раздувал прямой конфликт Паррота с Министерством народного просвещения.

К осуждению действий Паррота вскоре присоединилось и другое ведомство: Медицинский департамент дал отрицательный отзыв на способ лечения уксусом, который применял Паррот, и, соответственно, о его награждении императором можно было забыть. Нет сомнения, что все это дело было доведено до сведения Александра I с подробностями, рисующими Паррота в самых черных красках – причем вряд ли в 1813 г., т. е. в разгар военной кампании, а скорее всего, на следующий год, когда царь вернулся в Россию.

Александр I прибыл в Петербург в середине июля 1814 г. в роли триумфатора, который принес Европе долгожданный мир. Паррот горячо приветствовал его приезд своим новым письмом[162]. Однако профессор допустил в нем две весьма чувствительные ошибки. Об одной он вряд ли догадывался, когда послал императору вместе с письмом текст своей речи «Взгляд на настоящее и ближайшее будущее», которую произнес в университете 2 февраля 1814 г., а затем напечатал. Речь прославляла Александра-победителя (хотя, по мнению Паррота, и недостаточно сильными словами: «Когда о Вас говорю, я в выражениях стеснен, потому что сдерживаться должен»). При этом в своей картине будущего профессор призывал отказаться от постоянных армий, которые лишь истощают страну и служат «мощнейшим орудием в руках захватчика», и увериться, что каждую нацию можно «в шесть недель вооружить», чтобы она дальше сама героически отстаивала свою свободу, «что нам ясно доказала Французская революция»[163]. Но эти идеи были категорически противоположны сформировавшимся к тому времени представлениям Александра I о роли народа (которая должна быть сугубо подчиненной по отношению к монарху) на войне и особенно негативному взгляду императора на военное наследие Французской революции, порождением которой был Наполеон (что позже выразилось в знаменитом манифесте Александра I от 1 января 1816 г.)[164].

Второй же ошибкой Паррота было заявление в этом письме: «Когда в Петербурге окажусь, вынужден буду с Вами о делах говорить. Многое произошло за время Вашего отсутствия. Покамест умоляю Вас никаких решений по департаменту народного просвещения не принимать, пока я Вас не извещу о том, что видел». Исходя из того, что Александру I уже представили кое-какие дела, которые имел в виду Паррот и о которых рассказывалось выше, можно вообразить себе степень раздражения императора. Только что победив Наполеона и собираясь на Венский конгресс, который должен был определить новые границы в Европе и будущие судьбы многих государств, Александр I вынужден был бы вникать в лечебные свойства уксуса – причем с обычным припевом Паррота, что от этого зависит судьба Дерптского университета и просвещения страны в целом!