Гиви сглотнул.

– Бог-самка? Катя? Во имя бога-самца, с чего ты взял этот бред?

– Понимаешь, когда я оказался впервые в Москве, я думал, что не доживу до утра. И тут появилась она: из снега, из звездной пыли, я уж не знаю, из чего. Она меня спасла, буквально выхватила из лап смерти.

– Эй, ладно. Кончай свою поэзию за две копейки. Она его домой отвела и чаем напоила, а он уже готов приносить ей человеческие жертвы…

– Да не в этом дело! Понимаешь, Катя – для меня стала каким-то ориентиром, символом, когда я с ней познакомился, я полностью изменил свой мир. Я уверен, что только поняв ее, я смогу понять самого себя. Не в этом ли функция божества? Не к этому ли должен стремиться каждый?

– И как по-твоему, человек пытается познать бога?

– Делая кривое прямым, грязное чистым, а больное – здоровым. – флегматично ответил Ростик. – Я знаю, что Катя заставляет других делать это. Она не добрая и не умная, но рядом с ней ты становишься мудрее, а многие вещи видишь более ясно. Я только начал понимать, как у нее это получается… вот… а потом я уехал.

– А чего ты уехал-то?

– Да надоело мне в Москве. Зима опять приближалась и мерзнуть не хотелось.

– Значит, улетел за птицами?

– Вроде того. Ну в общем, сам знаешь – в Израиле мне жутко не понравилось. А приятель один сказал, что есть шанс поехать в Лондон и там зацепиться. Я очень хотел в Лондон, хотя и понятия не имел, что буду там делать. В общем… я понял, что все, что я знал, любил, умел, – я все оставил в Москве. Как будто я на самом деле никуда и не уезжал, а остался в городе и брожу как заведенный по одним и тем же маршрутам, бесконечно повторяю одни и те же слова… в мыслях в Тель-Авиве, Кирят-Тивоне, Иерусалиме я все время возвращался к Москве. А каждая мысль о Москве заканчивались Катей. Я вел с ней диалоги, спорил, хотя я знаю, что спорить с ней бесполезно, я пытался закончить, довести до конца те идеи, что не закончил раньше…

– Проще говоря – скучал?

– И опять не так… Понимаешь, я знаю, что мне не нужно было уезжать. Я чувствую, что никак не могу вернуться. Проскакиваю.

– Что???

– Угу. Думаю, что уже на вокзале, а на самом деле все катаюсь по Окружной.

– И…?

– И, наверное, то же чувство испытывают все люди, смутно подозревая, что они когда-то жили в раю, и им больше туда не попасть.

– Как не попасть? Я думаю, что я попаду. Потому что я – человек хороший.

«А, может, я и не прав был насчет Адама. Ну вышел он отлить, ну вернулся – а рая уже и не узнает. И жену свою не узнает и даже Бог кажется каким-то незнакомым. Может, поэтому я так мучительно и стремлюсь обрести добровольно утерянную любовь к Кате, чтобы понять, где же я все-таки нахожусь».

Мой друг Сережа сформулировал вопрос филологически корректно:

– Так я не понял: ты любишь Катю, а трахаешь Люсю?

– Да не люблю я вашу Катю! Может, и любил когда-то… А теперь, когда увидел ее снова, просто вздрогнул: жирная уродина с трясущимися руками.

– Да ладно. Она вполне ничего.

– Угу. Для ведьмы. Еще и замуж вышла за какого-то пидараса.

– Тогда зачем ты с ней постоянно встречаешься? Люска ревнует, наверное.

– Болезненное чувство вины. Я ее любил все два года, мечтал о ней, стихи писал… а тут приезжаю, а передо мной сиди опухшая корова, обнять ее тошно, целовать – противно, еще хач ее с дурацкими вопросами пристает, да и сама она своими разговорами о деньгах, о журнале ее трахнутом только раздражает… меня передергивает от одного взгляда на нее.

– И поэтому ты в гости к ней каждый день ходишь и уговариваешь от мужа уйти?

– Мне стыдно. Она… хорошая баба. Это же не ее вина, что я ее разлюбил. Тем более, что она меня по-прежнему вдохновляет.