– Они находятся на стадии производства и будут выпущены в продажу в следующем месяце.

К группе стали подходить официанты с многочисленными графинами, бокалами и закусками. Вся компания принялась пробовать вина и разбираться в часах.

Анино любимое было темно-бордовое каберне с нотками черного шоколада, поджаренного миндаля и черешни. Алине понравилось дубовое шардоне. Ярко-желтое, как кусочек солнца, оно переливалось в бокале. Франт и усатый отказались от вина и пили виски.

После окончания винной дегустации всех приглашали в соседний зал, где играла более танцевальная музыка. В разных местах этого зала притаились люди, переодетые в животных. Подруги бы их не заметили, если бы, проходя мимо черного фортепиано, Алина не вскрикнула. Черная пантера положила ей на плечо свою лапу и хвостом обвила ее талию.

Усатый грозно посмотрел на пантеру – и она в ту же минуту опять слилась с пианино.

– Очередная дядина шутка, – сказал Александр.

Усатый пригласил Алину на танец, а франт предложил Ане прогуляться.

Они вышли на балкон. Широкий и длинный, он тянулся вдоль всего дома.

– Пойдем, я покажу тебе мое любимое место, – сказал Саша.

– Мы уже на «ты»? – спросила Аня.

– Надеюсь, ты не против, – широкая улыбка франта завораживала молодую женщину.

– Конечно нет.

Он взял ее за руку и повел вдоль окон дома, из которых лились свет и музыка, в темноту.

Минут пять они шли по балкону, слабо освещенному фонарями. Потом Саша повел Аню вверх по узенькой винтовой лестнице. Потом еще немного – вдоль темных окон верхнего этажа. Вдруг он остановился и свернул за угол. Женщина шагнула за ним и остановилась. Этот вид был… прекрасен.

Полная луна нарисовала себе дорожку к замку на зыбком океанском полотне. Она находилась так близко, что кажется, можно было дотронуться рукой.

– Красиво, правда? – сказал мужчина.

– Безумно, – прошептала Аня.

– Покачаемся? – и Саша показал рукой в угол балкона.

Женщина пригляделась. Из глубины ночи проглядывал силуэт качелей. Аня подошла и села. Сиденье было довольно широким, и Саша присел рядом со своей спутницей. Мужчина медленно раскачивал качели, которые, словно маятник, двигались взад и вперед.

– Я здесь прятался от людей, когда приезжал погостить к дядюшке, – продолжил рассказывать франт.

– Ты любишь одиночество?

– Иногда. В моей жизни слишком много непонятных людей. Мои родители погибли давно, и я воспитывался многочисленными дядями и тетями, у многих из которых не было своих детей. Поэтому меня всегда опекали, окружая чрезмерной заботой. А это надоедает.

– Понимаю, – сказала она. – Хотя у меня было немного наоборот. Отца я почти не видела дома. Он постоянно был на работе.

«Иногда он действительно работал, а в остальное время просто пил», – добавила про себя молодая женщина.

Музыка, доносившаяся из танцевального зала, притихла и стала играть другая, до боли знакомая, от которой сжималось в груди.

Ее отец лежал на кровати. Худой скелет, обтянутый кожей, немощный, с посеревшим лицом и ввалившимися глазами. Таким она нашла его всего через месяц после того, как в очередной раз гостила тут у родителей. Четвертую стадию рака определили очень поздно, и химиотерапия не помогла. После полугодовой борьбы и лечения ее отец сдался.

Что-то сжалось в ее сердце, и слезы приготовились хлынуть из глаз. Как же так? Ведь ему всего пятьдесят шесть лет и он только начал по-настоящему жить. Жить без выпивки, без агрессии похмелья, без постоянных ссор с матерью, а с ясным умом и радостями обычного человека. Но это произошло слишком поздно, и счастливое время длилось всего лишь пару лет. Но мама и этому была рада. Она простила все и была счастлива, а Аня… не могла.