Немногим позже ему пришла в голову идея: установить камеру на ночь. Пришла она после того, как он путем взросления осознал свой ночной недуг. Смарт для этих дел явно не подходил, вряд ли там хватит памяти на многочасовой дубль. Но есть ноут. Он мог бы настроить тот на запись. Но он не решился настроить тот на запись. Он боялся увидеть то, что происходит в такие ночи. Он убедил себя, что это просто бессмысленно – настраивать тот на запись. Его лунатизм случается несколько раз в год. Записывать себя каждую ночь – глупо. А потом забудешь поставить на запись однажды, и как раз в эту ночь случится приступ.

Тогда же, в первом классе, он ни о чем таком не подозревал, воспринимая себя таким, какой он есть. Учителя не воспринимали его таким, какой он есть. Учителя подметили, что Игорь нуждается в корректировке, иначе не видать ему будущего как своих ушей. Учителя призвали в помощники родителей, и вдруг выяснилось, что они нашли друг друга, что их стремления синхронны.

Училка: Игорь неглупый мальчик, но вот внимание!.. Его хватает максимум на пять минут. Игорь, сосредоточься,– говорю. И – да, он смотрит на доску, внимает объяснениям. Видно, что старается. А через пять минут – уже смотрит на стены. И взгляд пустой. Приходится опять его одергивать. И снова на пять минут хватает, а потом – снова или на стены, или в окно. Тут же не сказки рассказываются, тут дается информация, которая пригодится в жизни. И нужно уже сейчас стараться не запускать, потом наверстать будет очень трудно.

Видимо, училка не читала книги, вот и все. Иначе она бы знала это состояние «переподключения». И знала бы то, что так себя ведут люди, которые много читают, даже если они не читают. Как медитирующие йоги. Или как алконавты. Алик-Фонарик знал. А училка – нет, не знала. Игорь подцепил вирус, он засветился, Каба стала навещать его во снах – о какой школе вы тут пытаетесь втирать?

Дома проходил локальный разбор полетов.

Мама: Игорь, тебе трудно сосредоточиться? Почему другим детям не трудно? Ни про кого больше так не говорят, только про тебя. Что не так? Или просто не стараешься?

Папа: Ну может, он особенный. Или как это сейчас говорится – с особенностями.

Мама: С особенностями у нас бабка сверху и твой дружок Раджив Ганди. Мы сейчас говорим об элементарном усердии. Где-то оно есть, где-то нет. Читать он научился, причем с моей стороны было минимум помощи. И читает, и никакие «особенности» ему не помеха. И музыку может слушать часами, не отвлекаясь.

Папа: Ну ты сравнила хрен с редькой. Это же то, что нравится. А школа… Я тоже школу не любил, это не катастрофа.

Мама: Я не говорю, что ее нужно любить. Это что, дорогой родственник? Школу по определению нельзя любить. Ее нужно использовать. И потом, ты учился в девяностые. Тогда не до школы было. И ценности другие. А сегодня образование – это все. Игорь, ты это понимаешь?

Игорь: Угу.

Мама: Опять «угу». И сядь прямо, ты даже сейчас где-то витаешь. Послушай меня хорошенько, что я тебе скажу. Как поставишь себя вначале, так оно и пойдет. Первые месяцы – самые решающие. Не только в школе, а везде. На работе, во дворе, в новой компании, в спорте. Везде. В первые месяцы ты создаешь себе образ. И будут потом видеть не тебя, а твой образ. Люди не видят тебя. Люди видят то, каким ты хочешь казаться. Если ты зарекомендовал себя трутнем, тебя будут видеть трутнем. Оно тебе надо?

Игорь прилагал титанические усилия «не быть трутнем» и «зарекомендовать себя», но все тщетно. Это было сильнее него. А вскоре пошли подтверждения маминым словам. В дневнике Игоря начали появляться первые тройки. И первый класс Игорь закончил с тройками же – мама оказалась провидицей. На фоне всех маминых страшилок и от вида троек в табеле Игорь начинал мрачнеть и думать о будущем. В чем он точно был уверен: с ним что-то не так.