– Ага, Тим Талер,– выдал тот.

– Это кто?

– Это книга такая, по ней даже фильм в СССР сняли. «Проданный смех» называется. Не смотрели? Может, читали?

– Не смотрел и не читал,– признался Петров.– Но не суть. Что же там неправильного?

– Ну вот, Тим Талер…

Игорь воодушевился. Слегка приоткрыв разум и не заработав ушат привычных помоев в назидание, он вдруг испытал ни с чем не сравнимое наслаждение. Это сидело в нем, комом, перекрученным бельем, нарывом. Это сидело в нем и просилось наружу. Ему нужно было поговорить с кем-то об этом. Не обо всем… Далеко нет. Если он выложит Петрову разом все без утайки, это будет катастрофа для них обоих. Но хотя бы чуть-чуть. Только ради того, чтобы поделиться.

– Ну вот, Тим Талер. Это мальчик из бедной семьи. У него был самый лучший смех, очень заразительный и радостный. Потом пришел колдун и купил у него смех. Очень задорого. Тим Талер стал богатым, но не смог больше смеяться. Даже улыбнуться не мог. Он стал несчастным, понял, что ошибся, и захотел вернуть свой смех. Потом он пытается снова найти колдуна, чтобы забрать смех назад, ему помогают друзья и все такое. В конце они перехитрили колдуна и вернули Тиму Талеру его смех.

Похоже, опять сказка. Однако что-то уже нашептывало Петрову, что Игорь не воспринимает ту как сказку. И в нем зашевелилось что-то. Интуиция. В нем зашевелилась интуиция. Она, интуиция, подсказывала ему уже сейчас, что он хлебнет с этим Игорем. Он понятия не имел – хорошего хлебнет или плохого,– но парень явно возник в его жизни, чтобы не раз поставить его в тупик. Возможно, Игорь Мещеряков – это новая планка в его профессиональной деятельности.

– По-моему, прекрасная книга,– аккуратно высказался Петров, чтобы не мутить воду. Он, разумеется, не думал, что парень из тех неадекватов, которые кидаются с ножом на любого, кто позволил себе неосторожное высказывание. Просто сейчас Петров не мог для себя определить, в какую сторону склоняет их эта беседа.– И интересная, должно быть…

– Угу,– согласился Игорь.– Я за вечер прочитал.

– Но ты ее считаешь неправильной,– повторил Петров.– Почему?

Тот уставился на него. С подозрением. На мгновение он напомнил Петрову тролля. Еще этот желтый синяк его, как раз в тему. Тролль с подбитым глазом. Ночной. Ночью активничает, днем спит. А если точнее, ему показалось, что тролль – внутри Игоря. Как Фантомас, только вместо маски – игоревская личина. Сейчас парень словно просвечивал его, проверяя на предмет гнильцы, и желтый галстук уже не помогал отвлечь и спутать внимание. Его фонарно-подбитый взгляд спрашивал: кто ты, Петров? Кто ты есть на самом деле?

Он боится. Петров понял это отчетливо. Да, он боится реакции в ответ на свою философию, но это на поверхности. Он боится чего-то еще. И он – не инфантила. Он – миноискатель. Он продвигается по жизни, каждую секунду ожидая взрыва.

– Бедные люди не смеются,– осторожно пояснил Игорь. Его вид теперь был олицетворением восклицания «это же очевидно!» – В детстве – смеются. Не понимают еще. Все в детстве смеются. Потом вырастают и перестают. Мало денег, много проблем. Этот Тим Талер, он бы все равно перестал смеяться с возрастом. Пока родители о нем заботились, а потом бы стало некому. Потом бы он женился, дети бы родились, еще больше проблем. Даже если бы он продолжал радоваться жизни, все равно жена бы его доконала. А так ему богатство предложили вовремя.

Повисла пауза. Она была волглая и удушающая. Петров внезапно обнаружил, что вспотел. Он покосился на кондиционер в углу под потолком. Работает. Дело не в кондере, дело в нарастающем пыле дискуссии.