– Кого-то мне напоминает… Из цирка же!

В дальнем углу кто-то начал хихикать. Хихиканье распространилось молниеносно, как пламя, и через секунду раздевалку наполнил громовой хохот. Он, этот хохот, накатывал со всех сторон, как армия орков. Впоследствии Игорь часто недоумевал, как ему удалось сохранить себя самого на месте. Каким чудом он удержался, а не рванул прочь и не исполнил пробежку в кимоно до самого дома? Чтобы там запереться в своей комнате от внешнего мира.

Он продолжал стоять, тупо глядя в пол, краснея еще больше. Он понятия не имел, чего все жрут, но очевидно, что ржут над ним, и он не понимал, что же он сделал не так. А даже если и сделал,– он что, супердзюдоист? Откуда ему знать все их долбаные правила? Долбаный Ирек Римович ничего ему не объяснил, просто спровадил переодеваться. Сейчас Игорь был самым несчастным человеком на земле. И впервые он испытал жгучую ненависть к родителям. Они заставляли его сюда прийти, а когда он начал сопротивляться, они вынудили его своими манипуляторскими замашками. Он ненавидел эту комнату, эту раздевалку, он ненавидел это гогочущее стадо обезьян вокруг себя, которые только что не бросаются в него шкурками от бананов.

Но больше всего он ненавидел себя самого. В дальнейшем ненависть к родителям ушла. Ненависть к ребятам тоже. К тренеру. Но к секции – никогда. А самое печальное, что и к себе – никогда тоже. Он ненавидел свою беспомощность, он ненавидел тот факт, что он такой. Он не смог дать отпор родителям, когда у него был шанс. Он не смог настоять на нормальных кедах. Он не смог смотреть прямо в лицо изгалявшемуся стаду в раздевалке. Он не смог подойти к тренеру, вежливо послать того на хрен, и гордо удалиться.

Парни ржали, а Игорь прилагал усилия, чтобы не зареветь. Такая вот она, юность.

– Чувак, ты ж настоящий Петрушка!– выдал один из парней – повыше и постарше остальных.– Реально, Петрушка.

Новый взрыв хохота. Игорь продолжал стоять, потупившись. Он ожидал новых издевок, однако, к его изумлению, вместо этого высокий парень подошел к нему и протянул руку.

– Борян,– представился он.

– Игорь…– промямлил Игорь и с опаской пожал руку, ожидая какого угодно подвоха. Но подвоха не случилось, пожатие парня было крепким и дружеским.

– Игорь-Петрушка!– противно захихикал один из когорты. Теперь Игорю хватило смелости стрельнуть глазами на насмешника. Внешность у чувака была такой же мерзкой, как и его хихиканье. Как хлюпанье жижи, и сам как черт болотный.

– Ты-то чего ржешь, Лесной Орел,– обернулся к тому Борян, и все снова засмеялись.– Сам в зеркале себя видел, уродец?

Борян вновь оглядел Игоря, потом кивнул на ключ от шкафчика, который Игорь обвязал вокруг запястья. Игорь то ли видел где-то, что так нужно делать, то ли читал.

– На руку не вешай,– предупредил он.– Поранишься как нефиг делать. Или пацанов поранишь. Тут не бассейн.

– На лодыжку повесь, и в кед сунь, там у тебя места дофига, в кедах,– выкрикнул вихрастый мальчишка, и снова раздалось добродушное гы-гы.

Игорь послушно стал перевешивать ключ на ногу, однако Борян со смехом его остановил.

– Не слушай его. Это Васек, он хохол.

– Белорус я! – выкрикнул Васек.

– Один хрен майдановец,– отмахнулся Борян. Потом объяснил Игорю:– На матах все равно обувь снять нужно. А будет ключ на ноге висеть, то стопудово травма. Там в зале крючки есть, туда ключи вешаем. Только номер свой запомни, чтобы чужой не взять и не облажаться. А то подумают, что ты крыса. Тогда побьют. И будут правы.– Он ободряюще подмигнул.– Но крыс у нас нет, так-то. И камеры стоят, вон в углу.

Он кивнул на камеру. Игорь послушно посмотрел в том направлении, чтобы удостовериться.