– Ты неплохо изучил их за это время… – Алек устало потёр глаза.

– Просто я слышу похожие слова от каждого второго. Когда они узнают, где я рос, то начинают представлять всю эту ерунду. Они думают, мы до сих пор блюдём древние традиции и добываем себе пропитание в тайге. И что у нас якобы незамутнённые души в противовес им, горожанам.

– А как ты сам приспособился к городу?

– Я – другое дело. Я не такой, как ты. Мне было легко. А вот тебе здесь нельзя оставаться. Этот город тебя рано или поздно сломает. Через год я вернусь обратно, и ты останешься один. Ты это осознаёшь?

– Да. Но этот год не пройдёт впустую, – голос Алека звучал глухо, но решительно.

– Посмотрим. Я знаю, насколько ты упрям, и почти уверен, что ты действительно сможешь приспособиться, но стоит ли оно этого? Этот город… Все эти люди, которые любой ценой стараются выжить… Знаешь, я ведь немало повидал за эти годы. Здесь всё… искажено. Перевёрнуто с ног на голову. Внешне всё кажется таким строгим и упорядоченным – прямые улицы, здания, выстроившиеся по линейке, подстриженные деревья и кусты, у всего есть расписание, включая вывоз мусора, везде царит порядок. Но стоит заглянуть за этот фасад – и ты оказываешься в мире хаоса. Среди грязи, беспросветного отчаяния, злобы, боли, ненависти. Вряд ли ты поймёшь меня сейчас, но, когда обживёшься, станешь частью этого мира. И я не хочу, чтобы с тобой произошло такое. Не хочу, чтобы ты сталкивался с его изнанкой. Я понимаю, что ты достаточно взрослый, но не могу не попытаться уберечь тебя от той тьмы, которая царит за пределами ярко освещённых проспектов. Пожалуйста, Алек, прислушайся к моим словам, пока не поздно.

– Я сказал – всё будет в порядке, – Алек встал и направился в свою комнату.

– Хорошо. Закончим на этом. Но знай, будет трудно. Чертовски трудно. Тебе придётся научиться приглушать свои чувства, – крикнул ему вдогонку Кирилл.

И он научился. Не сразу, но у него получилось. Музыка помогала не фокусироваться на окружающей какофонии, тёмные очки позволяли не пугаться внезапных вспышек света. Ещё одной отдушиной стал бег. Он нашёл парк на самой окраине, который постепенно переходил в настоящий лес, тянувшийся на десятки километров. Алек приезжал туда на выходные и проводил их, изучая лесные тропки. Это помогало сбросить напряжение, накопившееся за неделю, давало возможность хотя бы на короткое время слегка ослабить контроль над Охотником, который с первой минуты пребывания в городе стремился только к одному – как можно скорее покинуть его.

До переезда их взаимоотношения были намного проще, Алеку достаточно было сдерживать агрессию, которая порой переполняла Охотника. В родной среде обитания им мало что угрожало. В столице ему пришлось прилагать в разы больше усилий, чтобы совладать с Охотником – человек никогда не знал, что именно вызовет очередной приступ ярости или ужаса. За эти годы оба более-менее привыкли к городу, но обилие людей не давало им расслабиться. Первое время Алек невольно считывал каждого встречного, тайные страхи и слабые места, оценивал их, как возможных противников, словно те только и ждали момент, чтобы наброситься. Но совсем скоро он понял, что это слишком утомительно – всё время пребывать в ожидании схватки. Охотнику с его восприимчивостью пришлось отступить в тень и оставаться там большую часть времени. Алек терпеливо дрессировал его, неделя за неделей, месяц за месяцем, а сам в это время учился контролировать хищника, выстраивая вокруг него прочную клетку. Кирилл даже не подозревал, какого труда стоило это младшему брату, но он видел, как Алек каждый день решительно выходит в город, проводит там время, а потом возвращается совершенно измождённый. Он любил брата, и всегда думал, что хорошо его знает, но он никогда не видел Охотника воочию – Алек с детства тщательно прятал от близких истинный облик того существа, которое обитало в нём. Даже будучи ребёнком, он понимал, что узрей окружающие его второе «я», он уже не сможет вернуть их доверие и расположение. Из всей семьи только отец столкнулся лицом к лицу с его тёмной стороной, и для этого были веские причины.