– Что же мне с тобой делать, братишка? – единственное, что он смог произнести.

Алек со стоном сел. Всё тело болело, он чувствовал страшную усталость, которая буквально вдавливала его в землю. Он сгорбился, спрятал лицо в ладонях и сидел так ещё долго. В эти минуты в голове стучала только одна отчаянная мысль: только не обратно, только не отправляй меня обратно!

Чуть позже, уже дома, Кирилл обработал и перевязал его многочисленные ушибы, ссадины и порезы.

– Тебе хватит сил приспособиться к городу? – он с тревогой взглянул на измученное лицо Алека.

– Всё будет нормально. Я привыкну. Я уже привыкаю. Не думай об этом, – он поморщился, когда Кирилл промывал ссадину на локте.

– А как насчёт Охотника? Это ведь он заставил тебя сорваться, подвергнув вас обоих опасности.

– Я с ним справлюсь. Заставлю смириться. Никуда он не денется. Охотник – часть меня, а не наоборот, – лицо Алека приобрело упрямое и злое выражение, которое Кирилл прекрасно знал. Младший брат всегда добивался своего, его упорству можно было только позавидовать.

– Порой мне кажется, что он имеет на тебя большее влияние, чем ты сам думаешь, – Кирилл всё же попытался выразить сомнение и воззвать к здравомыслию брата. Он ловко перевязал руку Алека, одним движением отрезал остаток бинта и завязал узел.

– Дай мне немного времени. Всё наладится, вот увидишь, – Алек сидел, опустив голову на здоровую руку. Сейчас он казался слабым и уставшим, но голос звучал решительно.

– Зачем ты вообще уехал? Тайга – это твоя стихия, там ты на своём месте.

– Если тебе трудно присматривать за мной, так и скажи, – неожиданно огрызнулся он.

– Не дёргайся! – Кирилл крепко сжал его плечо, – Ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду. Просто мне невыносимо смотреть, как этот город на тебя действует. Ты выбрал слишком трудный способ самоутверждения.

– С чего ты взял? – Алек удивлённо взглянул на него.

– Может, расскажешь, что произошло между тобой и отцом? От чего ты сбежал? – Кирилл испытующе всмотрелся в лицо брата.

– Я не могу провести там всю жизнь. Это как тюрьма, понимаешь? Ты не можешь распоряжаться своей жизнью, ты принадлежишь другим – отцу, семье, роду, деревне. Они уже всё за тебя решили, составили какие-то далеко идущие планы… Словно я родился лишь для того, чтобы исполнить этот дурацкий долг. У меня нет права голоса, все думают только о том, как бы использовать мои способности. Но я не какой-то бездушный инструмент, предназначенный выполнять одну определённую функцию! Я хочу сам выбрать свой путь, а не покорно следовать тому, который подготовили другие, я хочу иметь выбор! Тебе этого не понять, – голос Алека после внезапной вспышки вновь затих.

– С чего ты взял? Ты рос у меня на глазах, и я видел, как отец к тебе относится, – возмутился Кирилл, – Он явно тебя выделяет. Ты действительно не такой, как все мы. Он просто хотел, как лучше…

Алек горько усмехнулся:

– Ну да, благими намерениями, как известно…

– Не говори так. Может, он действительно слегка перестарался, и тебе стоит дать ему ещё один шанс, а не обрывать все связи с семьёй вот так, раз и навсегда. Поговори с ним. Я тебя прошу.

Алек покачал головой:

– Нет.

– И в то же время ты не хочешь рассказать, что между вами произошло. Почему? Что такого ужасного он мог сотворить, чтобы ты уехал из места, где мог быть собой? – Кирилл крепко держал брата за плечо, словно боясь, что тот встанет и уйдёт, как это не раз происходило раньше.

– Я же сказал, там как в тюрьме. Я не могу там жить. Не могу свободно дышать. Лучше остаться здесь, чем вернуться обратно.

– Знаешь, многие городские жители не поняли бы тебя. Для них город – это бетонная клетка, а наша деревня показалась бы им раем земным, – брат безрадостно усмехнулся, – как же, жизнь на лоне природы в соответствии с её мудрыми законами, естественная среда обитания, экологичность, свежий воздух и всё такое. Ты даже не представляешь, сколько народу мечтало бы поменяться с тобой местами.