А ты, любимая моя, послушай речь мою,

Внимай ты в бесконечный раз любовь к тебе мою.

И чувствуй ты вибрацию моих к тебе флюидов,

Которые я взращивал в себе годами для тебя.

И лишь тебе поистине принадлежат они теперь, на веке.

Пока от смерти не сомкнуться веки. Мои, твои.

Последним словом в уходящей жизни будет фраза:

«Я так люблю тебя!

Увидимся мы в следующем с тобой Вселенском цикле»

И нет в ней больше смысла, лишь только ты, энергия твоя!»

И улыбаясь фразы довершив, нажал Сокольский на иконку сохранения печатного документа с десятками страниц о новом, ультраконцептуальном подразделении.

Юноша закрыл крышку лэптопа, встал из-за стола, потянулся руками и всем телом, ещё раз зевнул и шепнул вслух, прежде чем удалиться из переговорной на верхнюю открытую палубу сквозь внутренние коридоры и помещения яхты. – Живи Вселенная, живи! Дари надежду каждому и повороты яркие в пути. Учи ты за проступки тех, кто не стремится быть мудрей, дари энергию ты тем, кто стал чуть лучше, чем вчера.

Спустя некоторое время

– Это будет сложно. И уйдут месяцы… – прошептала Бэль сидя на шезлонге и, смотря Сокольскому в глаза, сейчас сияющие чернотой при тусклом свете.

Почти всё, что было белым цветом, обретало бледный оттенок, что было тёмным – серый. Вдруг в играющей на волнах лунной дорожке, вновь показался великий странник водной стихии.

Вынырнув наполовину как торпеда, с мощными крыльями–ластами, издав певучий гул, кит с пенным всплеском рухнул в воду.

Все трое замолчали, и Сокольский, с улыбкой приобнял сидящую рядом с ним Кристину. Посмотрев на Бэль, он ответил, – в любом случае пока мы следует к Восьмому, у Станислава Эдуардовича и Персея есть время. К тому же углеродный анализ и химическое сопоставление показало, что летательный аппарат, найденный нами, напрямую принадлежит к транспортным средствам Аминоáтиков. Остаётся найти их хранилища, музеи или тому подобное, и откапать ключик к словарю и терминам Мýру.

– А был ли он вообще, этот ключик. Я как представлю какой объем там нужно обследовать и найти в нём непонятно что, мне становится не по себе. Кажется, это действительно нереально… – вдруг удручённо буркнула Берковская, осознав, как стремительно начавшиеся события могут принять вялотекущий оборот и развернуться на недели, месяцы, а то и годы поисков.

– В любом случае нам есть чем заняться, Бэль, – вновь поймала настрой подруги Кристина, сидя укутавшись в одеяло с Сокольским на пару. – Мы можем отдохнуть на Восьмом, или Шустрый унесёт нас на любой континент. Мы не привязаны к определённой географической точке. Завтра в полночь, а то и под утро следующего дня мы будем на Восьмом, и решим, что делать дальше…

– Да. Надо уметь отступать, – протянула Берковская.

– Один шаг назад, два вперёд, – зевнул Сокольский, – не сейчас, так в будущем. Мы обязательно разгадаем тайну исчезновения Мýру.

      Берковская зевнула так, что аж откинулась на шезлонг, и, потянувшись всеми конечностями, и поёжившись от налетевшего ветра с запахом океана, добавила, – ладно. Вы как хотите, а я в постельку, спать.

Пожелав всем спокойной ночи, Анабэлла удалилась к себе в каюту, выдержанную в бежевом цвете с кремовыми и шоколадными тонами в предметах интерьера. Умывшись и переодевшись, она плюхнулась на большую двуспальную кровать низкой посадки, и, подоткнув подушку под голову, тотчас провалилась в сон.

Умостившись на один шезлонг, полулёжа в обнимку и закутавшись в одеяло, Кристина и Александр взирали полуночную безмятежность океана. Яхта с лёгким покачиванием несла стремительный корпус по метровым волнам, от которых только и был слышен всплеск под килем. Ветер трепал волосы и оставлял на лице крошечные просоленные капельки.