Крошечная, почти незаметная точка не оставляла за собою следа и не было слышно шума реактивных двигателей при столь низкой высоте полёта. Смотря в светлеющее небо, робот будто почувствовал, как по его сверхпрочному корпусу прошлась волна сомнения и поселилась в электронном сознании. Однако, системы предупреждения об опасности молчали.

Склонив голову и бросив взгляд в сторону рассвета, робот запечатлел его, и тут, в воздухе где-то очень высоко раздался сверхзвуковой щелчок. Вскинув голову вверх, Прометей уже не видел никакого самолёта в месте, где он должен был быть.

И тут случилось то, чего робот никак не предполагал. Внезапно, после второго щелчка цифровой взор робота потух, а сознание резко провалилось в режим экстренной гибернации.

Сокольский решил зайти на кухню и махануть стаканчик сока перед сном. Открыв одну створку двухстворчатого холодильника, стилизованного под деревянную мебель, юноша достал пакет вишнёвого сока, и, встряхнув его, решил допить остаток.

Делая глотки прохладной, щекочущей язык сладкой жидкости, Александр вдруг почувствовал возмущение электромагнитной среды, прошедшее сквозь тело, и увидел, что свет в холодильнике тотчас погас, да и вообще вся иллюминация на кухне.

Поставив пустую коробку из-под сока на деревянную столешницу возле холодильника, юноша поднял голову к потолку, и как бы смотря на робота через перекрытия и уровни яхты, со смешком проговорил, – Прометей, похоже у нас лампочки на камбузе перегорели! Дайка огонька!

В ответ последовала тишина.

Юноша знал, что в каждом коридоре, в каждой каюте установлены микрокамеры и звукопередающие устройства с аудиосистемой, связывающей все помещения яхты в один общий узел. Можно было общаться друг с другом, просто говоря вслух и получая ответы из динамиков при условии того, что интеллектуальная система идентифицирует прямое обращение к личности, а не просто мысли вслух, звуки или шёпот, разговор рядом стоящих людей и посторонние звуковые колебания.

Обратившись к роботу ещё раз и не получив никакого ответа, Сокольский пожал плечами и бросил обыденно вслух, – энергию экономим значит? Ну ладно, всё-таки утро на дворе.

Выйдя из кухни и попав в тёмный коридор, Сокольский с удивлением прошёл по памяти по холлу к винтовой лестнице, по дороге наткнувшись на кресла.

Везде темно, и робота не слышно…

Покачав головой, Сокольский решил дойти до Прометея и поинтересоваться, что случилось, почему иллюминация сошла на нет. Миновав пролёт между уровнями во мраке помещений яхты, юноша вдруг ощутил неприятную волну мурашек, прокатившихся от абсолютной тишины и темноты.

– Тут что-то не так! – шепнул Александр, в мозгу которого зазвенел тревожный колокольчик. Немедля более, он быстро кинулся в центр управления Странствующим.

Свободное скоростное падение с восьми тысяч километров протекало в обычном режиме.

Защитные костюмы оберегали от леденящего холода и пронзительного встречного ветра, шлемы скрывали внешний шум, и каждый боец слышал собственное монотонные дыхание, глотая чистый кислород, подающийся по трубке из системы, расположенной за спиной.

Разлетевшись на определённое расстояние друг от друга, падая на разной высоте по спланированной цепочке, каждый член команды видел перед собой внизу тёмное покрывало, на которое ложились отблески рассвета с восточной стороны, подкрашивая его в более светлые тона.

И на этом тёмном покрывале выделялась нужная им белоснежная вытянутая цель.

Кристине в эти мгновения виделся странный сон.

«Она мчится на спортивном мотоцикле в чёрном бронекостюме по широкополосному автобану, в лучах заходящего солнца лавируя среди иных пестрых авто и длинных гружёных фур. За ней гонятся три чёрных седана баварского происхождения с взрывным акцентом железных сердец.