Само слово «общение» было как бы законом. Все ради общения с ближним. А ближний этот тот, кто прямо сейчас рядом с тобой. Поэтому весной, через полгода после начала обучения, я начала ходить со всеми. И очень рада, что получила этот опыт. Всего нас было на потоке 200 человек. В храме каждые выхи можно было встретить человек 50. И это была большая классная тусовка.

С самого первого трипа в храм все богослужение вызывало у меня сильные ассоциации с театром. Я воспринимала все как перфоманс, как действие, которое пропитано тайной. Это была для меня сцена еще тогда в начале. В период, когда я забыла, что всю жизнь мечтаю о настоящей сцене, с самого детства.

Еще до обучения, когда стала интересоваться темой, я успела побывать в красивом храме на правом берегу. Собственно, именно с него и началось мое путешествие по этой дорожке еще в январе 2014 года. Самое-самое начало. Старт. Тот момент на остановке, когда я поняла, для чего мне нужна была невзаимная любовь.

Я приезжала туда регулярно, раз-два в месяц. Это всегда было путешествие, потому что ехать около часа по окраинам и незнакомым районам. Потом идти по чужим улицам и среди них находить этот красавец-храм. Высокий, белый с золотым куполом. Очень величественный снаружи и внутри. Внутри бесконечно высокие своды, иконы под самым потолком, хор тоже где-то под потолком, золотой заборчик перед иконостасом – все очень масштабно. Впечатляюще. Несколько лет подряд у меня была традиция ездить на утреннюю службу в этот храм в день своего рождения. Теплая осень, 7 утра, листья на асфальте, солнце и это путешествие.

В этом храме служил Иоанн. Уже после начала катехизации мне удалось несколько раз видеть его «на работе». В этом храме я стояла и лила слезы отчаяния: сначала от невзаимной любви и потрясающих открытий в этом контексте. А потом, когда умерла бабушка и я просто не знала, что мне делать. В этом храме я впервые заговорила со священником. Пошла на исповедь и причастие.

Еще я побывала в деревянном и самом камерном храме в городе. Темный, маленький, очень уютный и тихий. Там всегда полумрак и особая таинственность. Старик-священник с длиннющей бородой, который читает все молитвы наизусть (а их очень много).

Еще была в женском монастыре с очень строгими монахинями в черных одеждах. Этот монастырь – самый строгий и страшный, там переносишься в царскую Россию. Всегда. Один раз я даже мыла там пол. Потому что в храмах есть традиция после службы просить прихожан остаться и помыть пол, помочь прибраться. Я подумала, что хочу сделать это из благодарности. И осталась. И это было, как остаться после спектакля, зайти за кулисы.

…

В любом новом храме я выбираю себе место. Поближе к основной «сцене». Такое место, где никто не будет ходить мимо меня и мешать, никто не встанет передо мной и не загородит действие. Место, откуда очень хорошо должно быть видно ту икону, которая проникает в самое сердце. Ту, которая по моему восприятию самая живая. Это очень важно.

Там, на Сурикова, я сразу нашла свое место. В первых рядах. Потом рядом со мной постепенно образовалась постоянная тусовочка из самых классных ребят и девчонок нашей группы. Первое время мы стояли там с книжками или телефонами – следили за текстом службы, читали про себя и подпевали хору.

Надо сказать, что это очень строгий и достаточно консервативный храм. Не самый, но один из. Поэтому сам факт того, что мы там стояли в первом ряду с телефонами, просто был чем-то непостижимым. Я быстро выучила все наизусть, все молитвы и песни. Я обожаю этот старый церковный славянский язык. Он очень похож на испанский, в нем есть потайное измерение. Есть магия и объем в каждом слове.