Конечно, ей стало не до работы. Помучившись немного, она рванула домой, дрожащими пальцами открыла дверь, а воображение уже рисовало страшные картины – Ленечка лежит, бездыханный, и она успевает только принять его последнее «прости»…

В квартире царил обычный кавардак, а из «мастерской» доносились звуки музыки из «Твин Пикс», причем музыка так гремела, что бедной Ирине Львовне стало окончательно не по себе.

Однако она собралась с силами и открыла дверь, да и застыла, ибо увиденное повергло ее в еще более глубокий шок, чем ожидаемые «ужасы».

Ленечка стоял перед мольбертом, перед ним была большая кастрюля, из которой он доставал «материал», на губах сияла безмятежная улыбка, в этом антураже показавшаяся Ирине Львовне зловещей, а руки Ленечки были…

Воспоминание об этом до сих пор заставляло Ирину Львовну бледнеть и инстинктивно подносить к губам раскрытую ладонь, словно пытаясь сдержать крик ужаса, который, впрочем, и сам не мог вырваться – настолько оглушительным было впечатление от увиденного.

Не стоит думать, что Ирина Львовна была слабонервной женщиной.

Как бы вы сами почувствовали себя, доведись вам увидеть своего супруга с руками, до самых локтей обагренными кровью, безмятежно насвистывающего мелодию из «Твин Пикс» и приклеивающего к холсту лапку кролика?

Лечение Леонида Александровича, естественно, держалось в тайне.

Для окружающих утомленный трудами праведными господин Чеботарев отдыхал на Мальдивах.

Правда, слухи о его истинном местонахождении бродили по офису, перетекая от одних ушей к другим, обрастая новыми подробностями, но Ирина Львовна всем своим видом показывала, что все это ложь, а уж держать себя в руках она умела.

Хотя, оставаясь одна, она все-таки заходила в ту комнату, смотрела на ужасные картины, читала этот треклятый журнал, где рассказывалось о подобных же экзерсисах «гения Линча», и начинала – о нет, не плакать… Она начинала дрожать, будто ее члены отказывались подчиняться и у нее начиналась пляска святого Витта.

Эти два месяца показались ей самыми долгими и изнурительными – она ждала, когда его выпишут, ждала только затем, чтобы задать ему один-единственный вопрос, не дававший теперь ей покоя.

К сожалению, она не могла спросить об этом у Лели – год назад Леля умерла от рака, а другие ее однокурсники вряд ли помнили хоть что-то о тайнах невзрачного коротышки Чеботарева.

Но два месяца прошли, он появился на пороге, все так же сияя своей детской, безмятежной улыбкой, и она не решилась спросить.

Правильнее было бы сказать так – она не была еще готова получить ответ, поэтому вопрос отпал сам собой.

Просто она вдруг поняла – ей очень важно, чтобы он был рядом. Неизвестно почему, но этот странный человечек был ей дорог.

Ирина Львовна сама удивилась этому чувству, но…

Оказывается, она все еще была влюблена в Леонида Александровича Чеботарева, и разве могла встать на пути у высоких чувств какая-то страшная тайна из чеботаревского прошлого?

– Леонид Александрович, вас к телефону.

Он поднял трубку.

– Спасибо, Людочка, – прошептал Чеботарев одними губами, сложив потом их трубочкой – как бы посылая симпатичной Люде воздушный поцелуй.

Она покраснела, в глазах зажглись искорки, но он немедленно укрылся под своей наивной улыбкой.

Ох, как же она хороша!

Мысленно он уже представил ее…

Впрочем, нет!

– Чеботарев слушает…

А ведь как она была бы хороша! Фантазии побеждали, подчиняя себе мысли, но он помнил о доме.

Он должен был держать себя в рамках, потому что его жизнь зависит от Ирины, как бы иногда ему ни хотелось вырваться из ее цепких объятий.

Вот если бы Ирины не было…