Глотаю вино, закусывая сыром, который притащил Алекс, и активно жестикулирую, в красках описывая блондинку-Крис, мужа между её ногами и искреннее удивление Андрея, когда вошла в спальню. Алекс тоже пьёт, подперев подбородок рукой, изредка охает или качает головой со словами «пиздец» и «бля». Когда дохожу до части, где муж предлагает развод, пинаю со всей дури стул.

И тут раздаётся звонок, а потом настойчивый стук. Чертыхнувшись, плетусь к двери.

— Кто? — уточняю, хотя догадываюсь.

— Маргарита, открывай! — разгневанная соседка вновь тарабанит, требуя предстать перед ней.

Выдохнув и смахнув слёзы, быстро спрашиваю у Алекса, как выгляжу, и после неопределённого кручения ладонью, поворачиваю защёлку.

— Что случилось, Валентина Ивановна? — вежливо осведомляюсь.

— Ты время видела? Видела, спрашиваю?! — грозится пальцем соседка. — Сколько это будет продолжаться?

Бросаю взгляд на часы возле зеркала.

— Ещё десяти даже нет. Имею право.

— Маргарита! — взвизгивает Валентина Ивановна на всю лестничную клетку. — Хватит шуметь! Если это не прекратится, позвоню Андрею! Он что, к матери уехал? Муж за порог, а ты мужика в дом?! — соседка замечает ухмыляющегося Сваровского, который заинтересованно выглядывает с кухни. — Если набралась наглости гулять, так хоть делай это потише!

— Валентина Ивановна, — вздыхаю, почесав бровь. — Идите нахуй.

Рот соседки открывается идеальной буквой «О», и прежде, чем она успевает опомниться, захлопываю дверь.

М-да, с жильцами у Андрея хорошо ладить получается. Меня же избегают, холодно здороваясь. Потому что не церемонюсь. Помню, однажды принесла счёт Валентине Ивановне за клининг входной двери: её чёртов кот повадился метить территорию. Раз – отмыла, два – попросила не выпускать животное на площадку. На третий психанула и вызверилась. Соседка вопила дурным голосом, а Андрей как-то замял конфликт. Уж не знаю, что сделал, но убеждать людей у него отлично получается.

— Пикассо, чую, на утро ты превратишься из оскорбленной женщины в низкоморальную дрянь, — Алекс виновато пожимает плечами. — Прости, надо было не высовываться.

— Ещё чего! Я не собираюсь прятать друзей, как восьмиклассница парней, — указываю Сваровскому на кухню. — Пошли, я не рассказала самое интересное.

Алекс задумчиво смотрит на нашу с Андреем «свадебную» фотографию в минималистичной рамке на столике в окружении кремов, духов, помад и прочей атрибутики типичной представительницы женского пола. Сама выбирала, чтоб её. На фото мы возле ЗАГСа: я в простом белом сарафане вымученно улыбаюсь, Андрей в чёрной футболке нежно обнимает меня за плечи. Мы даже выглядим счастливо, насколько предполагают обстоятельства.

— Я помню, как ты рвалась за него, — нарушает возникшую тишину Алекс. — Люблю, умру, не могу, — беззлобно передразнивает.

— Люблю, — скулю, почувствовав приближающийся приступ.

— Ох, Господи Боже! — Сваровский всплёскивает руками. — Марго, да отбрось ты эмоции и взгляни трезво на ситуацию! — бережно хватает за запястье и ведёт на кухню, усаживая на диван. Наполняет бокал, подталкивает мне, и тут же принимается нарезать сыр. — Твой Андрюша оборзел. Ты батрачишь с утра до ночи над своими картинками, а этот за год на сколько собеседований сходил? Три-четыре?

— Пять, — буркаю.

— Ну, охренеть не встать! — иронично зарифмовывает Алекс. — И это нормально?

— Может, я правда перегибала, а? Может, нужно было как-то помягче...

— Маленький, — перебивает он, отложив нож, — мне для справки. Мы сейчас оправдываем измену и прощаем мудака? Или плачем, бьём посуду и живём дальше?

Вхожу в ступор, пожевывая щёку изнутри. А ведь действительно, если постараться, я уверена, что смогу восстановить семью. Интуицией, присущей всякой женщине, чувствую, что Андрей определился с уходом не до конца.