Наглядно демонстрирую Алексу размер груди любовницы Андрея, округлив свою, не в пример маленькую. Сваровский ржёт, как конь, не прекращая попыток подобраться к моему лицу орудием очищения.

— Алекс, скажи честно, — прошу, перехватив его руку, чтобы остановить надвигающуюся шершавую ткань. — Как мужчина! Я не обижусь.

— Спасибо, Глинская, что признала во мне мужика, — он кривляется.

Алекс так и продолжает использовать мою девичью фамилию, отрицая наличие официальной «Беловы» в паспорте.

— Я серьёзно. Посмотри на меня и скажи: я вызываю желание? Ну, вот прям чтобы до скрежета в зубах?

Никогда не сомневалась в собственной привлекательности, природа не обидела. Но Андрей подорвал всякую уверенность и заставил задуматься о том, что раньше в голову не пришло бы. Впрочем, чего я, как дура? Можно подумать, красивым не изменяют.

Алекс сощуривается, разглядывая мою насупленную физиономию.

— Хочется прямо сейчас или в перспективе? Потому что, если говорить про настоящее, Пикассо, то уж извини, но выглядишь паршиво, — ухмыляется, приближаясь носом к моему. Заметив, что не смеюсь, подмигивает: — Шучу я, маленький. Ну, конечно, вызываешь!

Сваровский выдаёт это странным тоном с придыханием, и я на миг разглядываю в нём что-то другое, чего не замечала. Тут же открещиваюсь, а красное полусладкое стремительно приближается по пищеводу к глотке.

Мы с Алексом вместе, можно сказать, с пелёнок. Он старше на четыре года, и судьба свела нас благодаря моему брату. Они близко дружили. Сваровский часами зависал у нас дома, а я примазывалась к мальчишеской компании, потому что с девчонками общий язык находить не получалось. Мне было интересно наблюдать за ними и чувствовать себя взрослой. Парни не гнали, благородно позволяя участвовать во всех сабантуях.

Всё изменилось, когда Диме с Алексом стукнуло по двадцать пять. Да, у них день рождения в одну дату и даже год. Это ли не насмешка? Мой брат разбился на мотоцикле, добираясь до дома Алекса, где мы запланировали тусовку. И, как оказалось, толпа друзей, вместо праздника, пришла на похороны. А самое конченое, что гложет до сих пор, так это то, что Дима выслал меня до Алекса на такси, потому что я надела долбаное платье.

Долбаное. Сука. Платье.

Вот такой подарок от брата на свадьбу, намеченную через месяц после аварии. Торжество отменили, но с Андреем мы расписались. Димки не хватает до безумия. Прошло четыре года, однако боль от потери не утихает, да и вряд ли пройдёт когда-нибудь до конца.

Алекс здорово меня поддержал в самый сложный период. Даже отказался от переезда в столицу по работе, оставшись в родном городе, чтобы в любой момент оказаться рядом. Хотя я всячески пыталась вытурить друга за лучшей жизнью в Москву.

Андрей на дух не выносит Сваровского. Оно и понятно. Но я ещё на третьем свидании объявила, что не собираюсь отказываться от человека, которого знаю всю сознательную жизнь, в угоду чествования мужского собственничества. Муж, скрепя сердце, смирился с присутствием Алекса в нашей жизни. К слову, я никогда не злоупотребляла терпением Андрея, и уж тем более не давала поводов для ревности.

— Алло, Пикассо, чего застыла? — Сваровский щёлкает пальцами у меня перед носом. — Если собираешься опять разреветься, лучше скажи. Я подготовлюсь.

Отрицательно мотаю головой.

— Без бутылки не разревусь. Пошли, подружка, у нас намечается распрекрасный вечер с перемыванием костей.

Алекс мучительно стонет, закатив глаза, и всячески показывает, что девчачьих завываний не вывезет, но у него особо выбора никогда не было. Мои слёзы для него – это то, что требует немедленного реагирования.