– Теперь это будет твоя смерть.

Я сел. Из двери рядом со зданием Братвы вышли трое парней в боксерских шортах, с татуировками на теле – волки и калаши – и с гладко выбритыми черепами.

Я подумывал, может, стоит лечь и позволить им закончить то, что не смог Альфонсо.

– Что за семья? – спросил парень.

– Синдикат, – ответил я, хотя слово пробило дыру в моем сердце.

Он кивнул.

– Похоже, они тебя вышвырнули. Не хватает духу на деле доказать, что готов стать мафиози?

Да кем он себя возомнил?

– У меня всего хватает, – прохрипел я. – Но мой отец хочет, чтобы я сдох.

– Тогда докажи это. Вставай и дерись. – Он прищурился, увидев, что я не пошевелился. – Живо. Поднимайся. Твою. Мать.

И я поднялся, несмотря на то, что пришлось схватиться за ребра, а мир перед глазами закружился. Черные глаза парня впились в мои раны.

– Я так понимаю, основную часть боя мне придется взять на себя. Есть хоть какое-нибудь оружие?

Из ножен на икре я вытащил свой керамбит.

– Надеюсь, обращаться с этой штукой ты умеешь.

В этот момент к нам подошли русские. Парень начал исполнять какую-то херню типа боевых искусств, что отвлекло двоих из нападавших. Третий бросился на меня. Я метнул в него нож, но промахнулся. Русский нанес мне несколько ударов в грудь, меня скрутило от адской боли, и я рухнул на колени. Против такого опытного бойца у меня, изломанного и избитого, не было ни единого чертового шанса. Его удары сыпались на меня один за другим, жестко, быстро, безжалостно. Больно.

Черноволосый бросился на моего противника, врезав ему коленом в пах. Русский упал вперед, прямо на подставленный мною нож, до которого я успел дотянуться. Пальцы залило кровью. Бездыханное тело завалилось на бок, а я выпустил рукоять ножа, как будто она меня обожгла.

Я уставился на торчащее из его живота оружие. Черноволосый вытащил мой керамбит, обтер о шорты мертвеца и протянул мне.

– Первое убийство?

Я кивнул и забрал у него нож дрожащими пальцами.

– Не последнее.

Двое других русских тоже были мертвы. У них были сломаны шеи. Парень протянул мне руку, я ухватился за его ладонь и поднялся на ноги.

– Пора валить отсюда. Скоро сюда набежит толпа русских мордоворотов. Шевелись. – Он повел меня к видавшему виды пикапу. – Я тут бываю на боях и заметил, как ты околачивался последние пару ночей на этой парковке.

– Почему ты мне помог?

Он снова криво ухмыльнулся.

– Потому что мне нравится драться… и убивать. Потому что я ненавижу гребаную Братву. Потому что моя семья тоже хочет моей смерти. Но самое главное – потому что мне нужны преданные мне люди, которые помогут вернуть то, что принадлежит мне.

– Кто ты такой?

– Римо Фальконе. И скоро я стану Доном Каморры. – Он открыл дверь своего пикапа, почти залез внутрь и только тогда добавил: – Ты можешь помочь мне или можешь подождать, пока до тебя доберется Братва.

Я сел к нему в машину. Не из-за Братвы.

Римо дал мне новую цель, новую судьбу.

Новую семью.

Леона

Окно в автобусе «Грейхаунд» казалось мне липким от жары, а может, липким было мое лицо. Младенец в заднем ряду перестал орать минут десять назад – наконец-то, спустя почти два часа. Я отлепила щеку от стекла, чувствуя себя вялой и измотанной. Проведя несколько часов в тесном кресле, я не могла дождаться, когда вырвусь из душного салона автобуса. Мимо проплывали фешенебельные особняки пригорода Лас-Вегаса, с ухоженными лужайками, щедро поливаемыми системами орошения. Окруженные пустыней, они должны были демонстрировать высшую степень богатства. Замысловатые рождественские гирлянды украшали свежевыкрашенные фасады и входные двери домов.