Я росла в мире медицинских книг, теорий и споров, относительно той или иной болезни. С удовольствием слушала, когда коллеги отца рассказывали занимательные истории из жизни врачей, и искренне жалела студентов, которых отец отчитывал за «безответственное» отношение к анатомии. Студенты и аспиранты часто приходили к отцу. Сдавали работы, приносили научные статьи на рецензию.

Чем старше я становилась, тем больше считала себя экспертом в медицине и иногда позволяла себе, втихаря от отца, подсказать тому или иному студенту. За что всегда получала вознаграждение: шоколад или конфеты и была очень горда собой. В одного даже влюбилась без памяти. Мне было 13 лет, и я считала себя очень взрослой и умной. Ему было 5, он был аспирант. Голубоглазый, высокий, с изысканными манерами и в начищенных ботинках. Мне он казался идеалом мужчины. За что и был выбран в любовь всей жизни.

О чём я непременно сообщила домашним.

Мама только взмахнула руками и ушла на кухню проверить пирог. Аннушка, это наша помощница по хозяйству, перекрестилась на старый лад и проговорила:

– Натусенька, шла бы ты во двор. Тебя девчата заждались.

Она всегда меня так называла. Ласково и по-домашнему. Сколько я себя помню, всегда она жила с нами. Скромная, очень добрая и тихая. Немножко побаивалась отца, но всегда тихо и ласково ругалась, если он засиживался допоздна в кабинете:

– Павел Александрович, полно вам сидеть над своими книгами. Всех не прочитаешь и за целую жизнь!

– Аннушка, знание – это великая штука, а желание познавать и учиться – это то, что сделали из человека «человека разумного»,– смеялся в ответ на слова Аннушки, папенька.

Отец же на мои слова не отреагировал и продолжал с упоением читать газету, и что-то бормоча себе под нос, отмечать красным карандашом на полях.

Прошло два дня, и мой возлюбленный вновь появился на пороге нашей квартиры. Я подготовилась к встрече: ситцевое платье, белоснежные гольфы и синий банк в тугой косе. Не невеста, а мечта.

Избранника моего звали Марк. Аннушка проводила его в кабинет к отцу и ушла на кухню колдовать над кулебякой к ужину.

Я, как партизан, на цыпочках, подошла к дверям кабинета, чтобы подождать окончания встречи и как бы неожиданно ворваться во всей своей красе в кабинет, на встречу к своей любви.

Ждала я у дверей больше часа. Ухо у меня горело нестерпимо, потому что я прислонилась к двери и слушала, о чём они разговаривали. И вот, наконец, отец сказал, что рад был помочь талантливому молодому учёному. Желает счастье в личной жизни и непременно пошлёт поздравительную открытку по случаю такого прекрасного события – бракосочетания. Потом он передал какой-то Леночке большой привет. И я услышала шаги. Пулей я вылетела из коридора и скрылась в своей комнате.

Не буду вдаваться в подробности, сколько расстегаев и пирожков с брусникой было потрачено, чтобы остановить мои слёзы. Сколько тысяч раз я говорила, что больше никогда никого не полюблю. Аннушка носила мне морс, уговаривала меня выйти во двор. Но я стойко хранила горе и отказывалась от выхода в свет. Мама с укором в голосе говорила отцу:

– Павлуша, ну, сделай же что-нибудь!

На что отец отвечал:

– Лизонька, душа моя, это скоро пройдёт. У нас абсолютно адекватный ребёнок. А чувства – это же прекрасно! Пусть девочка проживает их!

– Какие чувства? – фыркала мама, но больше на своëм не настаивала.

Это была первая детская любовь, которую проходят все девочки. Бедный или, наоборот, счастливый аспирант по имени Марк даже не знал, какая трагедия разыгралась в доме профессора!

Я и не заметила, как перестала страдать. Наступал Новый год, и ощущение праздника стёрло все печали в моей голове. Хрустящий снег под ногами искрился и переливался в отблеске нарядных витрин. Весь город дышал морозным воздухом и как будто очищался от всего грустного и печального. У Гостиного Двора развернулась ярмарка новогодних игрушек. В Елисейском магазине дамы покупали большие розовые окорока, чтобы запечь их к праздничному столу, и сладкое шампанское. Детвора играла в снежки. Их весёлый заливистый смех разносился эхом по дворам. В парке был залит каток, звучала музыка. И казалось, что весь город пребывает в счастье.