– Не вижу повода для шуток.

– Да какие уж там шутки. Вы сидите в освещенной комнате, а вон там, в саду, – кромешная тьма, целая стена деревьев, и за каждым листочком притаилась какая-нибудь чертовщина. Будьте осторожны!

– Хорошо, – произнес Маррей. По его лицу, теряясь в усах и бороде, скользнула тонкая улыбка. – Обещаю, что буду предельно осторожен. А тот, кто сильно переживает, может наблюдать за мной через окно. Ну а теперь попрошу меня оставить.

Гости вышли в коридор, и Маррей закрыл за ними дверь. Все шестеро застыли в некотором замешательстве, оглядывая друг друга. В длинном просторном коридоре уже горел свет; Ноулз стоял у дверей столовой, располагавшейся в перпендикулярном крыле позднейшей пристройки.

– Вы не находите, что нам не мешало бы слегка перекусить? – предложила Молли. Лицо ее было красным от волнения, но она старалась говорить непринужденно. – Я распорядилась приготовить для нас холодный ужин. Что нам, собственно, запрещает вести себя как обычно?

– Благодарю вас, – с облегчением сказал Уилкин. – Я охотно съел бы сэндвич.

– Благодарю вас, – сказал Барроуз. – Я не голоден.

– Благодарю вас, – присоединился к хору претендент. – Боюсь, что, независимо от моего ответа, он в любом случае будет истолкован не в мою пользу. Так что лучше пойду-ка я подышу воздухом и выкурю славную крепкую сигару; заодно покараулю, чтобы с Марреем ничего не случилось.

Фарнли промолчал. Как раз за его спиной в коридоре находилась стеклянная дверь, выходившая в ту же часть сада, куда и окна библиотеки. Он окинул гостей долгим испытующим взглядом, потом отворил дверь и скрылся в саду.

Таким образом, все разошлись, и Пейдж остался в одиночестве. Единственным человеком в его поле зрения был Уилкин, который стоял в тускло освещенной столовой и усердно поглощал сэндвичи с рыбным паштетом. Пейдж бросил взгляд на часы: двадцать минут десятого. Немного поколебавшись, он тоже шагнул в темную прохладу зелени.

Эта часть сада казалась отгороженной от всего мира. Она имела форму вытянутого прямоугольника футов сорок в ширину и восемьдесят в длину. Справа границей служило новое крыло дома, по левую руку сад замыкала высокая тисовая изгородь. Вдоль короткой стороны, как раз под окнами библиотеки, тянулась гряда буков, и горевший в комнате неяркий свет робко сочился сквозь листву. В столовой, расположенной в новом крыле, тоже была стеклянная дверь, выходившая в сад, а этажом выше находилась спальня с балконом на ту же сторону.

Этот ландшафтный уголок появился еще в семнадцатом веке, когда один из предков Фарнли решил разбить регулярный сад по образцу хэмптон-кортского, устроенного по заказу Вильгельма III. Геометрически строгие линии стриженых тисов перемежались широкими песчаными дорожками. Живые изгороди были человеку по пояс и в целом составляли подобие невысокого лабиринта. Ориентироваться тут не составляло труда, но Пейджу всегда казалось, что место это как нельзя лучше подходит для игры в прятки – знай только голову пригибай. В центре находилась большая круглая площадка в обрамлении розовых кустов, а в середине площадки – декоративный пруд футов десять в диаметре, с низеньким парапетом. В неясном полумраке, когда дрожащие пятна света из окон мешались с отблесками вечерней зари, сад приобретал таинственное очарование. Но Пейджу почему-то всегда было здесь неуютно.

Эти мысли потянули за собой другие, еще менее приятные. Тревожное чувство вызывал, конечно, не сад сам по себе. Что особенного в скоплении кустарников и клумб? Но атмосфера казалась наэлектризованной до крайности. Мысли всех и каждого были прикованы к библиотеке и беспокойными ночными мотыльками бились в освещенные квадраты окон. Нелепо было бы предполагать, что с Марреем может что-то случиться. Дела так не делаются; в жизни все сложнее. Всему виной гипнотическая личность этого человека, настроившего остальных на нехороший лад.